Наталья Патрацкая - Золотые стихи. Лирика

Когда стало лучше, увидела розы,
мужскую улыбку в окне,
и сразу исчезли отчаянья грозы,
и месяцы жизни во сне.

Рождение сына. Доились, как козы.
Ребенок и спал и сосал.
И вновь за окошком прорезались розы
и час лучшей встречи настал.

Она вновь рассталась с родным институтом.
Ребенок. Прекрасный малыш.
Еще год учебы, и в жизни все круто:
два курса за год. Что, шалишь?

Сверкали озера в скалистой породе,
здесь поезд опять проезжал,
да два чемодана, коляска, их трое.
Ребенок смотрел, не визжал.

В Москву вновь явились. Слегка непонятно,
куда и зачем им идти,
купил муж билеты, совсем не обратно,
чтоб всех к себе в дом увезти.

А сам он остался в столице любимой,
а сын и она шли к родне,
конечно, его, где их встретили мило,
где были недолго одни.

Потом путь в столицу второго захода,
им больше уже повезло.
Приехали в город до солнца захода,
где вмиг растопилось все зло.

День теплый, все чисто, квартира, но чья-то,
им комнату снять удалось.
Идет на работу без всякого блата:
он – физик, семья, все сбылось.

Их взяли в НИИ по каким-то мотивам:
им нужен конструктор. Она
нашла в НИИ место и все позитивы.
Их трое, их трое – родня.

Сверкала столица одним горизонтом,
другим уходила в леса.
Здесь все хорошо: солнце, тучи и зонтик,
и города чудо краса.

И дома халат по размеру рубашки,
и ноги, что б лезли в глаза,
и грудь что б видна, и почти нараспашку,
у мужа свои чудеса.

И сын сам, что б ел, одевался и бегал.
Науки любви и еды,
уборка квартиры. Любовные бесы
опять довели до беды…

Как тут объяснить… оставлять не могли, но
учеба, работа, дела.
Она успевала, и вышла из тьмы, но,
но только болеет она.

Однако, работа, конструктор и мысли.
Конструкции первых станков.
Учеба ее, с ней до неба вверх взмыли,
опять в Казахстан без долгов.

Училась, летала меж двух континентов.
Ребенок освоил детсад,
они получили квартиру, где ленты
обоев полоски висят.

Прошел еще год, и она защитилась,
окончен был курс, институт.
И вскоре она на себе ощутила,
что новый ребеночек тут.

Сверкали озера в скалистой породе,
Володи глаза, как они.
А лоб очень гладкий, хорошей породы,
с таким только рядом усни…

Уральские корни, а где же столица,
где связь с Петербургом была?
А был в жизни поезд, и были возницы,
семья неоседлой слыла.

И в Шушенском жили, в степях за Уралом,
и знали они Ленинград,
и связи родства оседали здесь рядом,
Окольничим всякий был рад.

А дальше история старой России,
немного закрыта вся мглой,
и в жизни все были довольно красивы,
дед знал и работу иглой.

Работал Володя на лучшем заводе,
станочник уральский он был.
В войну, он как все, был невольно на взводе:
отсрочка, станочникам – тыл.

Но он добровольцем был вскоре на фронте:
разведка, пехота, стрелок.
Был много раз ранен, и сам был в ремонте,
и госпиталь, временный полк.

Писал он все письма лишь только стихами,
стихи и домой присылал.
Война продвигалась на запад с полками,
разведчик дороги все знал.

А после войны он опять на заводе,
увидел Катюшу на нем.
Осталось им звезды считать в небосводе,
спуститься на землю, потом.

Катюша была из курганской глубинки,
отец у нее был шофер,
однажды детей посадил он в кабинку,
привез на челябинский двор.

И жили они в очень маленьком доме,
на улице Чкалова дом,
и воду с колонки носили в бидоне,
в большом доме жили потом.

В войну Катерина была очень малой,
подросток с огромной косой,
красивой, приятной с улыбкою шалой,
не девушка – солнечный зной.

И Катя решила: пойдет медсестрою
она добровольно на фронт,
но казус с ней вышел, его я не скрою,
и вместо окопов и рот…

Директор училища выбрал Катюшу…
Еду пусть несет в кабинет…
И Катя подумала: «Ладно, не струшу,
пойду, почему бы и нет!»

В тарелку кладет от селедки кусочек,
и манную кашу берет.
Директор взглянул и расстроился очень,
подумал, да как заорет: