Иоганнес Бехер - Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Спасибо той, чье скрыто будет имя,
Любимой, влившей столько свежих сил.
Поддержанный советами твоими,
Мой поводырь, я дух свой укрепил.
Спасибо всем, кто первым шел на штурмы, —
Мыслителям, поэтам и борцам, —
Кто знал немилость, эшафот и тюрьмы
И взлет идей, как дар свой, отдал нам.
Но им хвалы не нужен ореол:
Не славословь — почти молчаньем.
Долг благодарности такой тяжел,
Хотя порой соседствует с признаньем.
Не лучше ль юным, нам вослед идущим,
Тот дар вручить, чтоб жив был и в грядущем?

Там, во дворе, мальчишка крикнул вдруг,
И брань — в ответ… Потом звонок трамвая…
Он медлил, плотно рамы закрывая,
В нем отдавался болью каждый звук.
И — газ открыл. Поникла голова.
Все в мире стало так легко и странно.
А у постели из кривого крана
Сочились капельки — едва-едва…
Часы все шли, и стрелка все спешила,
Чтоб дрожь унять, к ладоням он приник,
И словно борода его душила:
Стал тесен, тесен липкий воротник…
А капли все стучали у постели,
Как будто разбудить его хотели.

Живут не люди в этом доме — годы,
Течет седое время, как река:
Стекаются под каменные своды
В огромное безмолвие века.
Дом высится, суров и неподвижен,
К дождю и солнцу равнодушен он.
Сквозь эти стены из больших булыжин
Не проникает человечий стон.
Неужто вечен сумрачный гранит
И устоят пред бурей камни свода,
Как горный кряж, который мать-природа
От разрушенья бережно хранит?
Становится здесь камнем человек
И остается каменным навек.

Не нужно мне ни паспорта, ни виз,
Когда я в ночь из дня перелетаю
Без устали порхаю вверх и вниз, —
С комфортом путешествую всегда я.
Вот пересадка, рано на заре,
И днем дорога ждет меня большая.
Так — я несусь в пленительной игре,
Вокруг себя кружусь, не уставая.
Лечу, хоть вряд ли сдвинется карета,
Сквозь глубину времен. И уж немало
Успел я повидать, — но только жаль:
Как много-много тьмы, как мало света!..
И я плетусь — покорно и устало —
В бесцельный путь, в неведомую даль…

Иди вперед! Бесстрашно поднимись
Высоко в горы, озирая дали!
Иди вперед и выше, пусть устали
Глаза и ноги, — поднимайся ввысь!
Клеветников угрюмых не страшись, —
Они тебя жестоко оболгали, —
От козней их спасешься ты едва ли,
Которые вокруг тебя сплелись.
Иди вперед, всегда вперед, внимая
Приказу класса, — не сгибайся сам,
Наветов и клевет не принимая:
Пусть труд твой даст ответ клеветникам.
Иди вперед, иди путем бойца,
Иди вперед, не дрогнув до конца.

Кем был бы я без Партии, один,
Не закаленный в этой строгой школе?
Горластый, бесноватый мещанин,
Терзал бы я себя и в алкоголе
Купался бы, и до таких глубин
Дошел бы я, признаться, в модной роли, —
Певец крушений, катастроф, руин,
Изысканный в своей роскошной боли, —
Что все бы наконец мне надоело:
Мой бесполезный стих, душа и тело, —
И в петлю бы полез я сам со зла.
Я жив, и я иду другой дорогой,
Но от судьбы моей меня спасла
Лишь Партия своею школой строгой.

Вперед устремлены глаза народа,
И в прошлые века, и на поэта.
Скажи мне, кто я, написавший это?
Начало? Бездна? Мост для перехода?
В себе найду ли силы для похода
Во имя правды и во имя света,
Чтоб истина, моим стихом согрета,
Сияла беспощадней год от года?
Я должен путь свой в завтра проложить
И во вчера. И все услышать вздохи.
Я должен «жил, живу и буду жить»
Соединить в одной моей эпохе.
И чтоб проникнуть в сущность века,
надо Рентгеновскую беспощадность взгляда.

Я был бы счастлив, если бы хоть раз
За целый год доволен был собою,
Как ты доволен каждый миг и час
Своей безмерно щедрою судьбою.
Вознесся ты к бессмертным от земли,
А наш удел — в экстазе, в упоенье,
Перед тобою ползая в пыли,
Внимать божественному песнопенью.
А где откажет гений, там интриги
Утрату смогут возместить с лихвой.
Но я скажу, читавший эти книги,
Скажу, рискуя даже головой:
— Ты сам себе единственная мера,
Не свет, а вспышка магния. Химера.

Забыты все поэты! Их творенья,
Казалось бы, теперь мертвы и немы…
Но ведь и я — поэт, и я, как все мы,
Боюсь на свете одного — забвенья.
Охотно молодые поколенья
Везут на свалку старые поэмы.
Зачем им эти рифмы, строфы, темы,
Что могут доказать стихотворенья?
Нет, я не стану порицать сурово
Тех, кто искусство заживо хоронит,
Пускай себе болтают — нас не тронет
Их вопль, — они не понимают Слова.
Для тех, кому поэзии не надо,
Слова — лишь сгустки лжи и капли яда.