Анатолий Бергер - Времён крутая соль [сборник]

Вхожу в чужую роль,

Не надобно мне грима.

Я глыбы на плечах

Под властью фараона

За голод и за страх

Таскал во время оно.

Я в готике и мгле,

Страшась видений ада,

Уже почти в петле

Твердил свои баллады.

Я у горы Машук

Знал в удали гусарской,

Что грудь пробьёт мне друг

Свинцом опалы царской.

Я в камерах глухих,

За проволкой колючей

Выращивал свой стих,

Быть может, самый лучший.

А нынче в шуме дня,

В насущном хлебе, в поте,

Не знают про меня

В людском водовороте.

Да мне о том ли речь

В страде моих событий?

Среди моих предтеч,

Когда умру, ищите.

1966

Здесь брошенные лодки, валуны

И полусумрак пелены небесной,

И ветер, словно перебор струны,

Далёкий гул мелодии безвестной,

Напоминающей о временах

Беспамятных, безлюдных, леденящих,

О бесконечных, тёмных валунах,

Глухих, как небо, как волна звенящих.

2006

Иеремия к пораженью звал,

Но речь его была словами Бога.

Накатывался вавилонян вал

Всё яростней, и всё не шла подмога.

«Он притупляет воинов мечи!

Военачальники слабеют духом.

А чьи его слова, ты знаешь — чьи?

Народ же тёмен, верит всяким слухам», —

Князья царю кричали.

И во прах

Пал город, золотой Иерушалаим.

Пожар и разрушенье, смерть и страх,

Изгнание — мы помним всё и знаем.

Господь нещаден в правоте своей,

Иеремия был его устами,

Но если вновь под стенами халдей —

Кто прав — боец с мечом, пророк ли в яме?

1988

Днём настигала их жара.

А ночи миг летучий краток,

Но эта древняя пора

Искала в слове отпечаток.

Звучание небесных сфер

Так ясно слышалось в пустыне,

Диктанта Божьего размер,

Не умолкающий доныне.

2010

Двух летоисчислений

Свидетель и жилец —

В плену своих сомнений

Измаялся вконец.

В сверканье древней веры

Сквозь сумерки веков

В небесные я сферы

Спешу на Божий зов.

Но в суете житейской,

Листая календарь,

Цифири европейской

Я слушаюсь, как встарь.

И грозно надо всеми,

Гоня земли орех,

Куда-то мчится Время,

Единое для всех.

2010

Звезда одна-единственная в небе

Мерцает, раздвигая облака.

Как холодно ей там!

Как древний ребе,

Она пророчит, словно на века.

И в сны мои врывается без спросу,

И вижу я пожары и мечи,

Среди руин пророк длинноволосый

Взывает, и слова, как звёзд лучи.

Он одинок в глухом ряду столетий.

Зол Вавилон и пал Иерусалим.

Но он — звезда ночная на рассвете,

И я во сне рыдаю вместе с ним.

1987

Туман, дымясь и оседая

И пробираясь меж вершин,

Как Зевса борода седая —

И что древней его седин?

Внизу волна своё бормочет,

И древнегреческий напев

Нам рассказать, быть может, хочет

Про Трою, про Ахилла гнев.

Темнеет небо грозовое

В дрожащей всполохов игре,

И помним только мы с тобою

Про числа на календаре.

2010

Смешалась зелень с желтизною

В дали размашистых полей

Под облачною пеленою,

Что нависает всё белей.

Как верен замысел чудесный,

Как прост и точен глазомер!

Размах полей и свод небесный,

И ветер певчий, как Гомер.

2004

Залива буйная игра…

Обрушивается на сушу

Крутая пенная гора,

Страх древний наводя на душу.

Стою недвижно, в даль гляжу,

Даль тёмную времён, быть может,

Так просто перейти межу,

И вот он — век, что предком прожит.

И что ж там? Небо и вода,

Куст, с корнем вырванный прибоем,

Но вера в Господа тверда,

И всё земное взято с боем.

И смерть, не прячась за углом,

Как старый враг, готова к схватке,

А море всё шумит кругом,

И волны пенисты и шатки,

Вот-вот достигнут, захлестнут…

И страх прерывистый и ломкий,

Страх неизбывный тут как тут,

Страх вечный в предке и в потомке.

1994

Времени песок шершавый

Засыпает без конца

И великие державы,

И на кладбище отца.

Но живущий забывает,

Что туда же канет он,

И в руках пересыпает

Дней минувших Вавилон.

1982