Виктория Левина - Я сегодня Ван Гог (сборник)

И только случай – серебром и клятвой верною
кулоном памятным открыл им дверь тюремную.

И только дружба, что касалась сердца хмурого,
спускала лодки беглецов на воды бурые.

И только арией последней, в пламень брошенной,
кончалась опера и храм любви непрошенной.

И на ресницах дорогих, в слезах и в горести,
качалась музыка последних тактов повести…

Писать стихи о музыке в ночи,
о Макбете, в плену преступной власти,
когда дневное спит или молчит, —
не это ли доподлинное счастье?

Когда мой мир так чуток, и тревог
дневных ко мне не долетают вздохи,
я приглашаю музу на порог
моей судьбы, где дни не так уж плохи,

а ночи – полыханием строки
меня ведут и к Верди, и к Шекспиру…
И леди Макбет с царственной руки
свою гипотезу любви бросает миру!

И, предсказаньем ведьм поражена,
во власти разрушающих амбиций,
вручает пресловутая жена
супругу нож, чтобы крови пролиться!

О, как любовь безумна и слепа,
как тяготеет сходом в преисподню!
Свергает верноподданных толпа
иных царей «навек» – уже сегодня…

Я – с Верди, я – с Шекспиром, и кричит
во мне мелодия конца финальной части!
Писать стихи о музыке в ночи,
о Макбете, в плену преступной власти…

Был прожит день и ночь одна
от гибели детей влюблённых…
Давно повисла тишина
над закулисьем и фойе,
но Аурелии [22] Аурелия Флориан – исполнительница роли Джульетты в тель-авивской постановке оперы Шарля Гуно «Ромео и Джульетта», апрель 2016 года. слышна
молитва к небесам бездонным,
что даже в смерти не вольна
судьба их разлучить! В жнивье
под утренним туманом всласть
щебечет жаворонок вольный.
Отравленной любви печаль
уносит в небо глубь веков…
А я переживаю страсть
двух юных душ. И сердцу больно
прекрасной музыкой венчать
любовь и смерть. И облаков,

несущихся сквозь Тель-Авив,
(трёхмерных площадей просторы
так кстати – воздух ртом глотать!),
и жгучих слов – недостаёт,
чтоб рассказать, как был любим
в далёкой юности… Не стоит
пить яд, чтоб вместе умереть,
когда любимый предаёт!

Спасибо за музыку! Их голосами
заполнен мой день, моя суть, моя жизнь!
Тремоло сопрано, в обнимку с басами,
на точке экстаза во мне задержись!

Какой молодою и вешнею силой
здесь опера дышит и мюзиклов плен!
(Однажды я пела, однажды любила
и верхними «ми» завершала рефрен…)

Спасибо восторгу под памяти блики,
когда задыхаешься сладкой слезой!
Что манит мощнее, чем звуки великой,
сильнейшей из арий, пропетой судьбой?

Спасибо за встряску рецепторов духа,
когда понимаешь, что жизнь удалась!
Что было в ней всё: от паралича слуха —
до «бисов» и «браво», откушанных всласть!

Над залом царят пируэты сопрано
и сладостный тенор, и трепетный альт, —
«Спасибо!» – шепчу, от crescendo до piano,
войдя в резонанс от макушки до пят…

На итальянском языке слова любви
звучат так искренне, так песенно, так нежно, —
по опере, как по реке безбрежной,
гондолой по Венеции плыви!

Со сцены оперной влетает в душу звук
сопрано арий. Закулисные интриги
(отчаянным вибрато длинной лиги)
так предсказуемы! Сопрано тайный друг

бросает храбро в теноровую глазурь
речетативы баритонова окраса:
то там, то здесь вступают тоны баса,
и вот уж тот – соринкою в глазу…

На итальянской опере – к любви
взывают дирижёры за пюпитром.
Отбросив сплин реальности избитой,
на вилле светлой арией живи!