Владимир Минеев - Чертополох

Говорит ей: «Молодка,
Аль мой блин не поспел?»
Покраснела тут тётка,
Блин нашла, дед поел.

Как лакей пред собакой
Я кругом виноват,
Записал сказ неловко,
Было лучше сто крат.

Ошибка вышла, что не допустил ошибки.
Ну ни осечки… Шёл не оступясь и не дрожа.
И расступались предо мною человечки,
В карманах фиги до поры держа.

Потом сомкнулись тесными рядами,
Вслед зашуршали: «Кто это такой?
Что пролетел тут между нами.
Пошто нарушил наш размеренный покой?»

И вот что я ответил: «Братцы,
Ошибка в том, что без ошибок мне
Не стоит между вами появляться,
С ошибками, конечно же, вдвойне».

Всё чудно: рощи, храмы, волны,
Бамбуков ряд и Гаутамы Будды лик,
На горизонте только пальмы стройны,
Ну и… пятиэтажек никаких.

Кругом пивко – почти нирвана,
Не одуваны – орхидеи, сплошь цветы,
И даже два любавичских брахмана
При входе в рай, кошерный, как мечты.

Бедняги французы пахали,
Бедняги французы устали,
Судили, что делать им дале,
Грустили, вздыхали, рыдали.

Тем временем лоботрясы,
Чьё чрево привычное к мясу,
Лежали себе на пригорке,
Мочили солёные корки.

Когда же придёт справедливость? —
Прошу вас, скажите на милость.
Когда ж отдохнут работяги
И снимут постромки с коняги?

За что же я в ответе, братцы,
Ужель за непрочтённый стих?
Чего же надо мне бояться?
– Судьбы иных…

Держать ответ за всё в природе
Иль просто за своих – чужих,
Наверное, иль это вроде?
– Вся мука, сила вся от них.

Но что потом? – Молва людская
Всем подведёт итог, и края
Смог иль не смог…
Поймёшь иль нет, навеки засыпая.

И вновь во сне зелёный склон,
Под ним изба…
мои все за столом…
Но видно, будто за стеклом.
Как тихо говорят…
Не слышно почему-то.

И знаю я, недолго ждать,
Я с вами посижу опять
Там,
где друг друга не слыхать.

Я там уж побывал,
В краю, где все бесстрастны,
Течёт лишь Стикс-река,
И тени Эвридик.
Стараний суета,
Потуги все напрасны,
И просто ни к чему
Всё то, к чему привык.

Уже опять зимы дыханием
Посеребрён зелёный склон.
За Ганнибалом вслед за Альпы
Давно ушёл последний слон.

Простывших гор толпа сомкнулась,
И в ожидании зари
В своих малиновых манишках
На ёлках дремлют снегири.

Опять зима, и вновь,
Теперь уж сколько лет,
Готовлюсь с лыж упасть в сугроб,
Забыв велосипед.

Но скоро дунет ветерок,
И волосом седым
Покроет голову и тем,
Кто прыгал молодым.

От этого не убежать —
Таков закон судеб.
Но наше дело – забывать
Про неизбежность бед.

Коммерцией наш мир прослоен,
И тщится время старый принцип изменить:
Науку двигать – лишь немногим,
А прочим – от невежд её хранить.

Наверно, кое-что я закрываю.
Да, плюнуть можно – ведь умрёт само.
И всё ж, пока оно живёт, я знаю,
Сколь юношей испортит, и девчонок заодно.

Несть им числа, куда их гонят,
Не жалобно, но бравурно поют.
И в тщете заживо себя хоронят,
И Герострата славу обретут.

Не проще ли, коль взял перо рукою,
Писать лишь то, что стоит рассказать,
И кое-что для вечности построить,
Перед Всевышним с этим лишь предстать.

Меж жизнию и смертью есть порог.
Живые смерть не принимают,
Любой опасности избегнуть, наутёк
Пуститься, желая вечно жить, желают.

Не знают, бедные, что сами к ней пойдут,
Лишь та поманит их, страданием измучив,
И, успокоясь, к бездне припадут,
Покажется, что так и будет лучше.

Бушует молодость
И бурно жить спешит,
А старость скучно бег колёс
Стоп-краном тормозит.

Набрякла слива,
Тесть уж кос
И мыслит, как бы в купорос
Макнуть зятька, хоть некрасиво.