Наталья Гордина - Островные зарисовки

Новый день вновь несёт благодать.
Счастье быть человеком разумным.
Как себя подороже продать —
Занята уравнением умным
Я с утра, и с насмешкой скворец
Созерцает решенье простое,
Что нашёл он давно (молодец!),
Умудрившись прожить жизнь в покое.
Но покой мне не снился пока.
Как хомяк, от рожденья до смерти
Я бегу в колесе, свысока
Слыша смех издевательский. Черти
То ль пытают мой трепетный дух
Огнедышащей пастью геенны,
Бородатый творец когда глух
К мукам страждущих и убиенных?
То ль пытаю себя я сама,
Сознавая всю призрачность счастья,
Аксиому простую: зима —
Парадокс и решенье ненастья?
Нет, не лето нам крылья даёт —
Белый саван унылого снега.
В его хладных объятьях поёт
Душа в теле предчувствием бега
По заснеженным рощам, как волк,
Под луны окровавленным ликом,
Отказавшись жизнь бремени в толк
Взять, порвав цепи горькие криком
Или воем, вернее сказать,
Ничего человечьего в коем
Не осталось. Не пятки лизать
Рождена – награждённой покоем
Быть по праву и в омуте недр
Одиноких пещер его в вечность
Скорбный взор устремлять, пока щедр
Ветхий старец на время. Конечность
Моей жизни – предел всех наград:
Как скворец стать свободной смогу я,
Что, летя в высь небесную, рад
Без причины, полёт торжествуя.

Я не я. В смешное тело
Дух рукой чужой одет,
И блуждает очумело
Взгляд мой в сумраке. Поэт
Знает лишь предназначенье
Человека на Земле,
Расцветает в заточенье
Ведь душа его. Во мгле
Он надеждою Пандоры
Освещает другим путь,
Чтоб задумчивые взоры
Рифмы ритмом обмануть,
Зажигать сердца, как спички,
Данко пафосным огнём
И концерт дрянной певички
Как шедевр подать. Махнём,
Может, братья, на Багамы —
Поправлять актёрский дар
И взирать с апломбом, дамы
Как вкушают муз нектар,
Что в уста им, полон скуки,
Гений трепетный вложил?
Стихи будут, были б руки
Их писать да время. Жил
Кто иль нет? Наивно, скажешь,
Друг, вопросы задавать.
Жил, конечно! Правда? Вяжешь
Словно свитер ложь. Вставать
На рассвете под будильник,
Чтоб отдать работе день,
Жизнь ли то, партнёр? Мобильник —
Собеседник мрачный. Лень
Просыпаться: на галеры
Нет желания идти.
Жаль до боли: чувство меры
Не сумели мы спасти.
От того ведь все ответы
На вопросы – как желе,
И смакуют сигареты
День деньской, ища в золе
Утешенья и забвенья.
Я саму себя найти
Не могу, из Откровенья
Жгу страницы по пути
В беспросветность дней грядущих,
Бабка дряхлая с косой
Где приветствует всех ждущих
С ней свиданья, колбасой
Заманив. Столы накрыты,
Где для бодрости принять
Волен каждый. Карты биты.
Зомби жизни не понять.

Уныло тучи нависли кляксой
Над нив мощами, и по пути
Разбойник вечер, оскалясь, ваксой
Ботинки чистит луны. Прости,
Что не простилась. Мой мозг был занят
Трудом, и отдых мной был забыт
В калейдоскопе часов, таранят
Бревном что замок души, закрыт
Что от прохожих, от чужестранцев,
От тех, с кем нынче не по пути.
Грешна, хотелось мне грязных танцев,
Но жизнь – не танец, а боль. Прости,
Нести груз чьих-то забот и сплетен
И улыбаться своим врагам —
Удел несчастных, и незаметен
Их вклад посильный, ведь к берегам
Летит корабль с мгновеньем каждым,
И нет возврата прошедших лет,
Как утоленья духовной жажды
Правдивым словом. Кабриолет
Звёзд чертит воды у сонных веток
Унылой ивы, с презреньем кровь
Стряхнув заката с одежд кокеток,
В своём безумье кто ждут любовь.
Блажен безумный, в безумстве счастье,
В забвенье радость, так пей до дна,
Приветствуй похоть и сладострастье,
Ведь краткосрочна твоя весна.
Мгновенье отдыха муравейник
Сочтёт за трусость – и ты пропал,
Над хладным трупом твоим затейник
Фокстрот отпляшет. Пока ты спал,
Мир нёсся в пропасть, не поспевая
В обмен на деньги всем угодить,
С аукциона жизнь продавая
Тех в муравейник, кто погостить
Пришёл наивно из царства лета
И кто вернётся в его простор
С лучом последним дневного света,
Когда дождливый ведёт дозор
Старуха осень в плаще с дырою,
Что дождь слезами не раз стирал,
Когда был занят мир в жизнь игрою,
Не понимая, что он играл.

Я старею. Правда? Извините,
Я всё та же телом и душой.
Вы меня за возраст не вините.
Как куст розы выросла большой
И бутоны к небу устремила,
Синевы в безумии уста
Целовать желая, ведь кормило
Света мёдом солнце плоть, с куста
Чтоб сорвать смогли шальные розы
Те, кто в мир придут после меня,
Отживут когда свой век морозы
Отголоском прожитого дня.
Я старею. Мне, как Маргарите,
В фаворитах утешенья нет,
Не в моей Клодетта нынче свите,
И Наваррский пропустил банкет.
Время пляшет как в калейдоскопе,
Что прошло – в душе моей живёт,
Дух как призрак бродит по Европе,
Приключений жажда в путь зовёт.
Я всё та же. И перо, как прежде,
Обнимают пальцы, как твой стан
Обнимала я в слепой надежде
Пересечь границы дальних стран
И найти забвение в искусстве,
Обретя спасение от мук,
Что дарует скука. Только в чувстве
Нет сердечном сладости, мой друг.
С каждым вздохом слышу я жужжанье
Пчёл, нектара поиском жизнь чья
Лишь полна, и пыткою желанье
Ранит дух напиться из ручья
Чистых вод у гор, что брови хмурят
В час, когда пчелиный улей пуст,
В вышине сигары тучи курят,
Пепла дым на роз роняя куст.
Не пчела я, суженый мой; улей
Для меня тюрьмы любой страшней:
На свободу рвётся сердце пулей
Из ружья охотника, больней
Ранить чтоб, ведь куст от верной смерти
Свой должна заботливой рукой
Я избавить на закате, черти
Когда кружат сонно над рекой,
Словно ведьмы на никчёмных мётлах,
Раствориться в магии ночной,
Чтоб как тени в чьих-то мокрых стёклах,
Плащ дождя примерив. Быть одной —
Мой удел. Как каторги оковы
Мне его предписано нести
Допоздна, когда с тоской подковы
Лошадей земле споют прости
И смогу я с Мастером подняться
К кручам звёзд, с улыбкою в седле
Сон гоня, чтоб с ульем распрощаться
Королевы ветхой. Нет, не в зле
Скрыт порок – в ужимках, наговорах,
В нас самих, ленивых донельзя,
В наших страхах, нудных разговорах
И потере радости ферзя.