Лазарь Соколовский - Крохи бытия

Исчезла… Слава, вроде бы… Но сносит
великие свершенья на смотру
куда-то вбок, где провожает осень
любовь, так и не спасшую игру,

где Мулен Руж еще гремит канканом,
как будто город сдан абы кому,
и на Распае старые каштаны
уж облачились в снежную чалму.

Бульвары… те же страсти, те же птицы,
саврасовским подобные грачам,
и та же тень привычная ложится
на патину могучего плеча.

Как сыпалась «Комедия» из рога
и как подогревала аппетит!
Вот так же у Никитской стынет Гоголь,
и тоже не сказать, что позабыт…

Ноябрь, как пес, очнулся по привычке
и ухо навострил: о чем поют —
двух языков как будто перекличка
у жизни, проскользнувшей на краю.

В английском осень – fall, что значит падать,
спадать, бросаться навзничь, припадать,
плюс постфиксы, возможно, что засадой
тому, кто stupid (туп) тебе подстать,

чтобы запомнить тонкости, оттенки
сошедшего дождями октября,
где мнет Борей листву, set – ставит к стенке
распятые стволы, посеребря

сорочку почвы, верхнюю основу,
что создает и пищу, и пейзаж.
В английском снег звучит похоже – snow,
лишь выпал, вид (здесь view) такой, как наш

исконный, деревенский. Только выйдешь,
едва спросонья натянув треух —
так ветрено (что по-английски windy),
лопату (shovel), жареный петух

пока не клюнет, к черту! Как ни бейся,
поток сознанья не спешит с рывком,
ленивый, сволочь, (по-английски lazy)
растает к полдню, словно в горле ком.

В еще вчера зовущей, похотливой,
двусмысленно воспетой наготе,
вдруг что-то исчезает – disappear,
поскольку ощущения не те,
обмылки лишь… Темнеет аж в 4,
ноябрь – уже предзимье, иней скор
все под гребенку. Пусто (empty) в мире,
предпочитаешь ждать весну (prefer).

В окне с рассветом кадрами мелькают
вороны, в стаи сбитое скворчье,
и нечем вдохновиться (здесь inspire),
как в нецветном кино, где все ничье.

Рябь на воде, заброшенное поле,
отдавшее свое, раздетый лес
вплывут (swim in) как будто поневоле
куда-то в бесконечность (здесь endless),

что безъязыка. Значит, как ни тщись ты,
не отбрехаться, выйдя из дверей,
будь неизвестным или знаменитым,
отдать концы созвучно pass away.

И пусть вдогон, очнувшись, память крутит
слова, как сыплет страны из горсти,
чтобы понять, как мы близки по сути,
брось dictionary – хватит десяти.

А если и не хватит, что за тайна —
лишь Ахерон преодолеешь вброд,
ту кроху знанья (по-английски tiny),
господь на крышку скинет на поход.

Какие дела – делишки:
пыль вымести по углам…
Так очередная книжка
на стол утомленный легла.

Я думал, что пригодится
дерзание и мое —
страна кружевного ситца
опять поросла быльем.

Рассчитывал на минутку
раскрыться, наладить связь,
да все обернулось шуткой,
лишь оттепель пронеслась.

И что же, опять под знамя
из страха или подлей —
для денег сыпать словами
в поддержку лукавых идей?

Российского интеллигента
проклятье, судьба, стезя —
как издавна, ждать момента,
по самой кромке скользя.

Да чья-то свеча не гаснет
от однообразья зим:
Крылов отступил, но в басни,
в «Историю» – Карамзин.

Полсилы ведь тоже сила —
хоть чем-то трясти народ,
кто смог, тот себя смирил, а
не вышло – опять не в приход.

Хоть толку об этом всуе
в наш очередной развал…
Ноябрь пролетел впустую,
а тоже ведь обещал.

Смотался себе в самоволку,
взъерошив березовый дым.
И книжке взобраться на полку
впритирочку к остальным.

Безбожной утешимся ленью,
в нетрезвый вплывая разгул —
эпохи промчались в мгновенье,
а космос и не вздохнул.

Какие молитвы ль, разборки
на малой песчинке – Земле:
чуть сдвинет ракушечка створки —
и все растворится во мгле.

А что если грезим не чушью
и в этот отпущенный раз —
галактики неравнодушье
хоть как-то зависит от нас?..