Let me live unseen, unknown
Unlamented let me die:
Steal from the world, and not a stone
tell where I lie.
Pope
Я жить хочу вдали от мира.
Я умереть одна хочу.
Чтобы никто не знал могилу,
где я лежу.
Я не хочу, чтоб крест могильный
Мой скромный холмик осенил;
Я не хочу, чтоб камень пыльный
меня давил.
Мне не нужны цветы, ограда,
Пусть не идут ко мне друзья,—
Зачем они? Я буду рада
побыть одна.
Пусть только лучший друг сердечный
Ко мне в последний раз придет
И над моим приютом вечным
пускай вздохнет.
Пусть смочат искренние слезы
Холма зеленого наклон:
Они наполнят чудной грезой
мой мирный сон.
Харбин, 7 июля 1920 г.
Во славу будущей России,
Во славу верных ей сынов,
Брат! Исполняй слова святые
Девиза скаутов: «Будь готов!»
Вперед! Трудна твоя дорога.
Но ты в беде не унывай:
Носи на сердце образ Бога
И ложь ногами попирай.
Пусть над тобой не угасает
Светило истины святой;
В твоей душе пускай пылает
Любовь к России дорогой.
Пусть будет замком, защищенным
От лжи позорной, честь твоя …
Иди на помощь угнетенным
Под стягом правды и добра.
Когда ж неправда пред тобою.
Иль право сильного цветет,
Тогда — да будет Бог с тобою,
И грозный меч твой да блеснет!
17 июля 1920 г.
Не вспоминай о том, что было.
Что поросло быльем:
Теперь, когда душа остыла.
Не вспоминай о том!
На сердце будет лишь тоскливей
От тех картин живых.
Тех дней, когда ты был счастливей…
Не вспоминай о них!
Зачем ты вновь себя тревожишь?
Зачем играть с душой?
Не говори, что ты не можешь:
Забудь! Владей собой.
20 сентября 1920 г.
254. «Мне счастья не надо, — зачем мне оно?..»
Мне счастья не надо, — зачем мне оно?
Его не надеюсь достать;
Я правды хочу, только правды одной.
И это я вправе искать.
9 ноября 1920 г.
Друг мой, когда пронесутся года.
Вспомни меня!
Если ж не можешь добром помянуть.
Лучше забудь.
17 ноября 1920 г.
Маргаритки растут у дороги;
Они так хороши и чисты!
Осторожней! Смотрите под ноги,—
Не губите напрасно цветы.
Далеко убегает дорога,
По бокам расстилается луг,
А по лугу рассыпанных много
Маргариток белеет вокруг.
Я сорву у дороги цветочек
И домой унесу засушить,
Чтобы этот июньский денечек
Никогда, никогда не забыть.
22 ноября 1920 г.
Последний взгляд и робкий и молящий.
Прощальный взгляд я жизни подарю …
Уж с башни звон тоскливо-леденящий
Меня зовет, влечет к монастырю
Идет к вратам, крестом слагая руки.
Монахинь черный, бесконечный ряд,
Пустеет храм, молитвы смолкли звуки.
И завершен таинственный обряд.
Промчалась жизнь… В последнее мгновенье
Я снова в храме, мрачном, как тогда.
И на душе как будто сожаленье,
Что не вернуть прошедшие года…
Последний вздох, тяжелый и глубокий,
Я подарю священной тишине
И полечу в простор небес далекий
И буду вновь свободна в вышине.
Последний луч заката догорает,
На изразце блестя оконных рам;
Протяжный звон монахинь собирает
К гробнице новой в вечно-темный храм.
Харбин, декабрь 1920 г.
Не верь словам, не верь преданьям:
Они способны и солгать.
Поверь одним своим страданьям.
Когда умеешь ты страдать.
Одно лишь горе не обманет,
И, если сразу не убьет,
Как в нем душа твоя воспрянет
И вера в Бога оживет!
Нет, вера света не боится:
Ищи ее своей душой!
Она лишь тверже укрепится
И будет вечно жить с тобой.
1920 г.
Небосклон темнеет понемногу.
Только снег по-прежнему блестит.
Старый волк выходит на дорогу
И кругом задумчиво глядит.
Хвост поджал и, морду подымая,
Вдруг завыл голодный хищник зим.
И от лесу эхо, отвечая,
Пронеслось протяжное над ним.
Высоко над ним луна горела.
Тишина царила над землей;
Леса тень причудливо синела
На снегу широкой полосой.
По поляне тихо волк ступает.
По снегам глубоким путь далек,
И в глазах его порой мелькает
Мучит голод хищника лесного.
Третью ночь добычи не найдет…
А едва заря займется снова.
Старый волк обратно в лес уйдет.
Январь 1921 г.
Читать дальше