Дилан Томас: Собрание стихотворений 1934-1953

Это - день, подгоняемый Богом к осенним дням;

Лосось его солнца смертельно устал как этот,

Сотрясаемый морем, дом на крутой зубастой скале ...

День перемешан со щебетом птиц, плавниками, плодами, свирелью,

С ритмом танцующих в лесу копыт великого Пана,

С морскими звездами, с пеной на сером песке,

С чайками, ворчливыми, как бабы-рыботорговки,

С волынщиками и парусами - мачты царапают облачный слой -

Силуэты людей опускаются на колени

У рыбацких сетей на закате, где гуси почти долетают до рая,

Где мальчишки и цапли рыбачат, и ракушки шепчут о семи морях.

Вечные воды отрезали этот мир от городов девятидневной

Ночи. Башни-клювы, нанизывают, протыкая

Божественный ветер строк.

Незнакомцы, в нищем мире! Для вас, для вас

Я пою: и пусть мои стихи своей волей

На узком горном хребте зажигают

Звук этой песни - в птичьих мерцающих огоньках,

(Хотя и выглядят так, будто они - только надпись кривая эта

На одном из деревьев в лесу мировом!)

Из этих листков, которыми море играло,

Которые с меня скоро осыплются, и улетят,

Как с деревьев, которые вокруг растут,-

Да, как листья деревьев засохнут они вот-вот,

Чтобы, не помирая, жить по вампирски: непременно, бессменно

В ночах, и в книгах, затрепанных до того,

Что углы всех страниц как свиные уши взлохмачены, -

Стихи мои - лососи, до синевы обессиленные в морях,

Тянутся к сумеркам залива моего,

Пока я этот хаос образов вырубаю упрямо

Для вас, дабы все вы знали, что я,

Человек свою вечную пряжу прядущий,

Славлю, как менестрель, и звезду вот эту,

Птицами закриканную, морем рожденную,

Проткнутую насквозь человеком, и

Кровью жизни благословленную.

Слушайте:

я восславляю гулкой трубой

Весь этот край, весь от рыб до холмов,

На горизонте играющих в чехарду,

Смотрите!

Потоп начинается!

И я строю ковчег мой, ревущий,

Ковчег мычащий, лающий. Строю

Всей силой неоглядной любви

(Фонтанами извергаются страх и ярость,

Алая ярость жизней и судеб, Людских!)

Я строю ковчег мой корявый -

Этот лес из стихов - чтобы он устремился

Над спящими белыми и пустыми

Израненными фермами-кораблями

В Уэллс, лежащий - в объятьях моих!

Там, в гулких замках, в залах пустых

Светятся совы лунными королями,

Хлопают крылья во тьме, а под ними

Мохнатый комочек убитый, свалился.

Уу - ууу! На холмах моих многоглавых

Изрытые рудники ветер остудит,

И встрепанная голубка уже раскричалась

В ухающей тьме, где ни зги не ви...

Вместе с грачом преподобным, порою!

Куууу! - молитву лесам вездесущим

Возносит птица - и прорываются

Лунно-синие ноты от гнезда к гнезду

Падая к стайкам кроншнепов и куличков!

Хооо! - шумные кланы с тоской

Разинутых клювов - толпа удивленная

На крючконосых мысах над реками!

Хэ-ээ-эй! По холму заяц мчит ослеплённо, и

Слышит сквозное мерцание света

С моего ковчега, над потопом идущего,

Видит металлический звон, когда я

Из грома наковальни, из скрипки, из шума и гама

Выковываю мелодию ковчега своего,

Мелодию гриба дождевика

(он, пожалуй, тоже свое слово сказать сможет!)

Животные - все вместе на божьих шершавых лугах

(Привет и почтение Его Зверячеству):

Звери спят крепко и чутко в лесах Его!

Тише вы, в кабаньих щетинистых рощах, вы, кто на стогах сена

На крышах пустых ферм толпится, кудахчет над шумом вод,

Когда крыши амбаров петушиную войну ведут.

Царство соседей: кто с плавниками, кто в шкурах, и кто пернат -

Сверкают все на ковчеге, лунносветном, как лоскутное одеяло!

И пьет Ной: залив мой - этот Ной - с чешуей,

С перьями, шкурой или руном...

И только колокола, затонувшие где-то,

Овечьи колокольчики, и блеяние в шумных церквях

Перед закатом солнечный свет разливают,

И тьма накрывает любое святое поле.

Мы поскачем одни в этот час

Под звездами Уэльса сразу по сотням дорог,

Крича: смотри: сотни словоковчегов, пролетая

Над землями, накрытыми водой гневной,

Поют под солнцем в несущихся облаках:

«Том - это синица, а Дил - это мышка такая...»

И на каждом ковчеге из одних любовей состоит населенье.

На носу моего корабля, плывущего над землей -

Ого-го! Старый морской волк: враскачку, движенья неловки.

В воздухе синем ковчеги строк тянутся налегке,

Угу-гууу! На носу моего корабля неустанно -

Голубка со взятой у Пана свирелью,

А ковчег мой поет на солнце, стремясь в облаках к земле,