Дилан Томас - Собрание стихотворений 1934-1953

Миры развесив меж ветвей.

Процесс раскручиванья непогоды

В глубинах сердца так суров:

Раскручиванье непогоды в венах

Всю влажность иссушает разом.

Ночь превратится в день, а червяков

Сожгут бесчисленные солнца крови.

Процесс, в глазу начавшийся, пророчит

Окостененье, слепоту. Из лона

Исходит смерть, по мере выхожденья

Оттуда жизни…

Тьма в непогоду глаз – неотделима

От света их. Так монотонно море

С упорством бьется о сухие скалы,

А семя, из которого растет

Лес лона, по вине безветрий сонных

Иссохло и пропало…

А непогода в мышцах и костях

То вдруг дождливая, то вновь сухая,

Невольно будит мысль о мертвецах,

О призраках, что мечутся, мелькая

Перед глазами…

Непогода в мире

Столкнет к лицу лицом

Фантомы. И малыш, которого любили,

В их тень двойную погружен. Луну

Вдувает в солнце непогодой черной,

Задергивающей наши шторы – поры,

И сердце возвращает наших мертвых…

Пока не постучался в плоть я,

Был я аморфен, как вода,

Та, что у моего порога

Сформировала Иордан.

Руками жидкости в утробу

Я занесён на тот причал –

Таинственный племянник Мнеты

Сестры Отца, конец начал

Всех… – Был я глух к весне и лету,

Не знал ни солнца, ни луны.

Ни их имен: ведь я был – «это»:

Как след расплывшейся волны,

Как молоток дождя, которым

Отец взмахнул, скопленьем звезд

Свинцовых, собственным мотором

Туда заброшенным, пророс.

Я знал, что весть зимы бывает

Весельем, кинутым снежком,

А ветер, что во мне взвывает,

Он был влюблен в мою сестру,

Росою адской брызнул ветер,

Гоня по венам Рождество:

Еще не зачат я – но понял,

Что день от ночи отличим.

Еще не зачатый, на дыбе

Снов, знал я: лилии моих

Костей раскрылись и могли бы

Овеществить сложнейший шифр

Живого. Смертность платит плоть

За переход черты, где – Крест,

Костер, и печень Прометея,

И, как колючий хаос звезд –

Терновые переплетенья

В монады скрученных мозгов

Познали Вод и Слов смешенье,

И как бежит по венам кровь.

И жажду ощутило горло,

И сердце знало: есть любовь,

И голод брюха есть, и голод

Еще не высказанных слов,

Пока все не сгниет,

То было

Предмыслью о грядущей тьме:

Ведь смерть так явственно сквозила

В ошибках, в памяти, в дерьме,

А время подгоняло плетью

Всю сущность смертную, всю дурь:

Тонуть ли в море, жить ли, плыть ли

С толпой соленых авантюр?

В приливах, берега лишенных,

Я был богат, я богател,

И днями вин неразведенных

Весь устремлялся за предел!

Я сын людской, сын духа тоже,

Но так не стал аж до конца

Ни тем, ни тем: как плеть по коже

Меня хлестнула смерть отца.

Я смертен как порог молчанья:

Не зря холодные уста

Несли отцу в конце дыханья

Весть смерти от его Христа!

И ты, пред алтарем склоненный,

Ты пожалей в молитве тех,

Кто дух, чудесно воплощенный,

В плоть одевает, как в доспех,

И сколько раз опять – безмерно! –

Ее утробу предал Он

Тем, что от сущности бессмертной

Обычный смертный был рожден…

Та сила, что цветы сквозь зелень подожжет

Творит и зелень юности моей.

Она и корни всех деревьев оборвет,

Да и меня разрушить норовит.

Ну, как я розе, согнутой ветрами,

Скажу, что та же лихорадка ветра

И мне сгибает юность? –

Ведь немота моя не разрешит!

Та сила, что сквозь скалы воду гонит,

Она же гонит красный мой поток,

Она ручьи живые иссушает, –

И речки вен как воск застынут, дайте срок!

Но как мой голос венам сообщит,

Что горные ручьи все тот же рот

Сосет?… Ведь немота не разрешит!

Рука, творящая в пруду водоворот,

Пески размешивающая в пустынях,

Она же крепко держит против ветра

Мой саван, парус мой, – и мачта не дрожит

Но как могу я палачу сказать,

Что и его скелет из моего же праха

Сформован?… Немота не разрешит!

А губы времени присасываются к фонтану.

И скапливается в лужицах любовь.

Сочится кровь, затягивает раны

Любви... Но как я шторму расскажу,

Что стрелки времени уже промчались

По циферблату звезд?… Ведь немота…

И я не в силах рассказать могиле

Влюбленного,

Что жадные, кишащие в ней черви,

Мой саван тоже обгрызают…