Дилан Томас: Платье

Они неотступно преследовали его два дня по всему графству, но у подножия холмов он от них улизнул и, притаившись под золотым кустом, слышал их крики, когда они, спотыкаясь, спускались вниз, в долину. Из-за дерева на гребне холма он смотрел на поля внизу, куда они ринулись, точно собаки, тыча палками в живые изгороди, и тихонько заскулил, когда внезапно с весеннего неба упал туман и скрыл их от его глаз. Но туман был ему как мать, набросившая ему на плечи, где порвалась рубашка и кровь запеклась на лопатках, плащ. Туман грел его; питьем и едой лежал туман на его губах, и он улыбался под его роскошной мантией, как кот. С обращенной к долине стороны холма он направился туда, где деревья росли гуще. Они могли бы вывести его к свету и огню и тарелке супа. Он подумал об углях, которые могли потрескивать в камине, и о молодой матери, которая стояла там одна. Он подумал о ее волосах. Какое гнездо получилось бы из них для его рук. Пробежав меж деревьев, он очутился на узкой дороге. В какую же сторону пойти: навстречу луне или от нее – прочь? Из-за тумана положение луны было неизвестно, но на краешке неба, где туман рассеялся, были видны склонения звезд. Он пошел на север, где были звезды, бормоча песенку, у которой не было мелодии; он слышал, как чавкали, увязая в топкой земле и высвобождаясь из нее, его ноги.

Теперь настало время собраться с мыслями, но, едва он начал приводить их в порядок, в склонившихся над дорогой деревьях ухнула сова, и он остановился и подмигнул ей, заметив в ее крике родственную меланхолию. Скоро она упадет вниз камнем и схватит мышь. На миг он увидел птицу – сидит на своей ветке и ухает. Потом, испугавшись ее, поспешил дальше, ко не прошел в темноте и нескольких ярдов, как с новым криком сова улетела. Жалко зайчишку, подумал он, выпьет хорек его кровь. Дорога спускалась к звездам, и оставленные позади деревья, и долина, и память о бог знает чем померкли.

Он услышал шаги. Из тумана, сверкая дождинками, выступил старик.

– Доброй ночи, сэр, – сказал старик.

– Для сына женщины нет ночи, – сказал сумасшедший.

Старик свистнул и почти бегом поспешил к придорожным деревьям.

Пусть псы узнают, ухмыльнулся сумасшедший, карабкаясь вверх по склону холма, пусть псы узнают. И хитрый как лис вернулся назад, к тому месту, где скрытая туманом дорога расходилась на три стороны.

– К черту звезды, – сказал он и пошел в темноту.

Мир под его ногами был шаром; когда он бежал, шар подпрыгивал, падал; деревья поднимались вверх. Вдалеке завизжала собака браконьера, попав лапой в капкан, и, услышав это, он побежал быстрее, думая, что враги настигают его.

– Пригнитесь, ребята, пригнитесь, – крикнул он, но голосом человека, который мог показывать на упавшую звезду.

Вспомнив – внезапно, – что он не спал с самого побега, он перестал двигаться. Теперь струи дождя, уставшие хлестать по земле, разлетались в своем падении во все стороны и летели по ветру, как песчинки, которые сыплет по ночам в глаза песочный человек. Если бы ему повстречался сон, это была бы девушка. Две последние ночи он мечтал об этой встрече, пока шел или бежал по пустынному графству. «Ляг», – скажет она и постелет ему свое платье, чтобы он мог прилечь, и сама ляжет рядом с ним. Даже тогда, когда он мечтал и у него под ногами шуршали сучки деревьев, как будто шуршало ее платье, в полях кричали его враги. Он бежал и бежал, все дальше оставляя позади сон. Иногда светило солнце, иногда – луна, а иногда под черным небом он тузил изо всех сил и подбрасывал вверх ветер, пока сам не сдвинулся с места.

– Где Джек? – спрашивали в саду – там, откуда он сбежал.

– Высоко в горах, с ножом мясника, – отвечали с улыбкой. Но ножа при нем не было – запущенный в дерево, он так все еще и дрожит там. В голове у него не было никакого смятения. Он бежал и бежал, стеная во сне.

А она, сидя в доме одна, шила себе новое платье. Это было яркое деревенское платье с цветами на корсаже. Еще несколько стежков – и оно готово, можно надевать. Оно ляжет ей на плечи как влитое, и на ее грудях распустятся два цветка.

Когда по утрам в воскресенье они с мужем будут выходить, чтобы погулять по полям или до деревни, парни станут улыбаться ей, прикрывшись рукой, а то, что платье будет облегать ей живот, вызовет пересуды среди всех вдовых женщин. Она накинула на себя это новое платье и, покрасовавшись у зеркала, увидела, что оно еще красивее, чем она себе представляла. В нем ее лицо выглядело бледнее, ее длинные волосы – темнее. Она решила, что платье будет с глубоким вырезом.