Валерий Большаков - Стихи разных лет

Я презираю эстетов рьяных,
Поклонников дикой и ультра-культуры,
Но —
благославляю
воистину пьяных
От жизни
и от литературы.
От музыки,
рвущей сердце на части,
От сверхистин изображения.
От созидающей
творческой СТРАСТИ
К человеческой форме движения!

Вновь подняться б цветам и вырасти.
Ах! – нет.
Первой свежестью серой сырости
Пахнет.
Лист все зелен и строй непутаный
Трав густ.
Только ходит в туман закутанный
Август.
Ходит, знойность зажечь старается
Где-то…
Отсырело, не загорается
Лето.

Полюби без возврата:
Нет, не будь влюблена.
Полюби не как брата,
Не как мужа жена.

Не как друга, невинно,
Не «жалея глупца»,
Не как мать любит сына
Или дочка отца.

Полюби без усилий
И без тени стыда, —
Как еще не любили
Никого никогда.

Мы дождемся весны,
И со скучною правдою споря,
Торопливо уйдем
В долгожданный мираж.

Там, где горы видны,
Там, где плещется синее море,
Ждет нас сказочный дом,
Удивительно наш.

Небывалый приют.
Островерхим воздушным собором
Он покажется нам
В повороте последнем пути.
А внутри в нем – уют
Странно соединится с простором:
Теремок или храм,
Как захочешь, его ощути.

Это будет в долине,
Глубокою тайною скрытой.
Это будет вдали
От назойливых глаз и забот.
И не будет в помине
Там пошлости нищенски-сытой,
И не будут рубли
Предъявлять оскорбительный счет.

Будет солнечный свет,
И тепло, и пьянящие травы,
И плоды, и цвет, —
Будоража, дразня.
Там изгладится след
Кровь твою леденящей отравы,
И уверуешь ты,
Наконец-то, в меня.

Захмелеем мы враз
Без ненужного там алкоголя.
Станет бывшей нужда
Обнаженную радость скрывать:
И для губ, и для глаз —
Не свобода, а вольная воля!
И ты сможешь тогда
Наше чувство полетом назвать.

Будет так. Но пока
Счастье с примесью горечи прячем.
Заперев изнутри
Дверь (а дом – без единой стены)
Ежась от сквозняка,
Мы беззвучно смеемся и плачем.
Как бы,
черт побери,
Поскорее дождаться весны!

Прощальный поцелуй
Был холоден и жарок,
Как память о тебе
Горька и дорога.
Последний поцелуй! —
Отравленный подарок;
Дар другу бывшему
От тайного врага.
Не сотряслась земля,
Не совершилось чуда.
И лишь в зрачках, сквозь страх,
Зияла пустота.
Теперь ты знать должна,
Что чувствовал Иуда,
Поцеловав Христа.

По местам, где счастлив не был и не буду,
По асфальтам, уходящим из-под ног,
Я брожу и сердцем слышу
Ветра шум тоскливый всюду.
Одинок он, этот ветер, одинок.

Он летит сквозь тишину нависшей ночи
И плетёт из листьев осени венок.
И смеяться он не может,
И, похоже, жить не хочет.
Одинок он, этот ветер, одинок.

То гудит, то вдруг почти что пропадает,
Лишь скулит, как потерявшийся щенок.
То в беспомощном порыве,
Словно пьяный, зарыдает.
Одинок он, этот ветер, одинок.

Стихнет скоро, а потом совсем застынет.
И рассвета полусонный осьминог
Подплывет ко мне беззвучно
И из тела душу вынет
Одинокую, как ветер одинок.

Я вновь хожу убитый.
Моим глазам усталым
Не отыскать любимой
В удушливой ночи.

Брожу по переулкам,
Блуждая по кварталам,
И что-то очень громко
В груди моей стучит.

Стучит оно и бьется
Неровными толчками,
Рыдает и смеется,
Будя глухую ночь.

Но кто лица коснулся?
Кто жадными руками
Из тела вырвал что-то
И убегает прочь?

Я вздрогнул: незнакомец
Ужасно схож с покойным
Часовщиком (вдруг вспомнил
очки его, …усы).

Но страх исчез. Внезапно
Я стал таким спокойным,
Как будто вместо сердца
В грудь вставлены часы.

Он вставил их наверно.
Холодными руками
Остановил ток крови
По телу моему.

Часы забились мерно,
Бескровными толчками.
Они ведь на пружине
И кровь им ни к чему.