Валерий Большаков: Закон маузера

Газета «Санкт-Петербургские ведомости»:

Верховный правитель Русского государства, Вождь Белого Дела, Генштаба генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов приказал вернуть Петрограду прежнее наименование, данное Петром Великим.

Однако до чего же стал непригляден и убог Санкт-Петербург, пережив один год советской власти!

Запакощенные дворы, загаженные дома, пугающее безлюдье, разруха на заводах и фабриках, разворованных «пролетариями»…

Градоначальник вывел на улицы тысячи дворников, за порядком следят городовые и жандармы, на всех вокзалах разгружаются вагоны с дровами — новый 1919 год петербуржане встретят в тепле.

Вышел на линию первый трамвай, по утрам слышны гудки с Путиловского, Обуховского, Ижорского заводов, на верфях достраиваются новейшие линейные крейсера типа «Измаил». На заводе «Авиа-Балт» [1] Воздухоплавательное отделение Русско-Балтийского вагонного завода. возобновлён выпуск бомбардировщиков «Илья Муромец» серии ДИМ и «Z».

Жизнь налаживается…

Москва, Кремль. 14 ноября 1918 года.

В обширной, длинной комнате — зале заседаний Совнаркома — было накурено. На камине «с амурами и психеями», на самом видном месте, висел рукописный плакат, уныло и беспомощно взывавший: «Курить воспрещается!» — однако табачный дым нахально стлался под потолком сплошной сивушной пеленой, медленно кружась вокруг старинной люстры.

За тремя большими столами, сдвинутыми буквою «П» и застеленными тяжёлым зелёным сукном, сидели наркомы.

Их руководящие задницы протирали пухлые сиденья роскошных кресел, белых с позолотой, а в простом плетёном кресле председателя восседал Ленин.

Люстриновый пиджак он повесил на спинку, оставшись в застёгнутой на все пуговицы жилетке, с галстуком в белый горошек, немного не в тон голубой рубашке.

Владимир Ильич не переносил дыма папирос, но сегодня он будто не замечал курящих — не до того было.

Последними порог зала переступили нескладный Дзержинский, топавший огромными, нечищеными сапогами, и Сталин.

В своём обычном френче, Иосиф Виссарионович выглядел подтянутым.

— Все явились? — раздражённо спросил Предсовнаркома.

— Всэ, Владимир Ильич, — сдержанно ответил наркомнац. [2] В то время И. Сталин исполнял обязанности наркома по делам национальностей — крепил дружбу между народами и многого успел добиться на этом поприще. Коба — партийная кличка Сталина. Предсовнаркома — Председатель Совета народных комиссаров.

Авинов, скромно притулившийся у стенки, наметил улыбочку — акцент у Джугашвили проявлялся в момент волнения.

Стало быть, не так уж спокоен Коба, как хочет казаться.

Кирилл поёрзал на «гостевом» стуле.

К спёртому, прокуренному воздуху он притерпелся, его давила сама кремлёвская атмосфера — угнетающая, душная, опасная.

Пары дней не прошло, как он — агент «Веди 05» — вернулся из Питера, где поднимал рабочий люд против большевиков, в первых рядах штурмуя Смольный. [3] Об этих событиях рассказано в романе «Агент».

Там было легко словить шальную пулю, зато опьяняла воля.

Словно ты из затхлого погреба выбрался на свет божий, дышишь и надышаться не можешь свежим воздухом.

И вот опять окунаешься в духоту и смрад…

Марковцы, зачистив град Петров, нынче дают жизни чухонцам, [4] Бойцы Марковской дивизии. Чухонцы, чухна — эстонцы. вздумавшим (под крылышком германского орла!) объявить независимой Эстляндскую губернию, а Ревель переиначить в Таллин.

После однополчане на Ригу двинут, на Либаву и Ковно, [5] Либава — ныне Лиепая, Ковно — Каунас. погонят немаков прочь с Руси Святой…

А ему здесь задыхаться под чужою личиной, во враждебном окружении!

Авинов незаметно вздохнул.

— Начинаем, — буркнул Ленин.

Товарищ Фотиева, ведущая протокол, трудолюбиво заскрипела пером.

— Вам слово, Лев Давидович.

Троцкий, жёлтый от язвенной болезни, обострившейся на нервной почве, привстал кособоко, так, что его тужурка защитного цвета скукожилась.

Подошёл, кривясь и морщась, к карте, висевшей на стене, вяло ткнул пальцем в кружочек, обозначенный «Москва».

— Обстановка на фронтах, товарищи, чрезвычайно серьёзная, — выговорил он дребезжащим голосом. — Северная армия генерала Марушевского, усиленная Марковской дивизией, заняла всю Финляндию, Петроград и Ревель. Северо-Западная армия под командованием генерала Родзянко вышла на угрожающе близкие рубежи, продвинув фронт до линии Псков — Новгород — Петрозаводск…