Валерий Большаков - Закон маузера

Там находилось полулегальное кабаре «Подполье», этакая обжорка в полуголодной Москве — в данном заведении можно было найти всё, от паюсной икры до французского шампанского.

За деньги, разумеется, и немалые.

Большевики наивно полагали, что «контра» не посмеет являться в сей «шалман», боясь близости к Кремлю.

Этим «враги трудящихся» и пользовались, устроив в «Подполье» настоящее подполье. Пардон за каламбур.

В обширном зале кабаре, чей потолок подпирала масса тонких колонн, было на редкость тихо.

Только подвыпивший пианист наяривал на стареньком «Стейнвее» джазовый мотивчик да перезрелая дива тянула соло.

Алексей фон Лампе, проверенный курьер агента «Веди 05», служивший половым, [14] Половой — трактирный слуга. тут же подлетел к Авинову, одетому по погоде — в полушубок и кубанку.

— Чего изволите? — просиял он, и впрямь походя на «Лампочку», как прозывали Алексея близкие друзья.

— Мясного чего-нибудь, — улыбнулся Кирилл, — и стопочку коньяку.

— Сей момент!

Быстренько обслужив гостя, Алексей поклонился и шепнул негромко:

— «Буки 02» на месте. Пригласить?

— Зови.

Агент, носивший оперативный псевдоним «Буки 02», возглавлял осведомительный пункт 1-го разряда в Москве и по званию значительно превосходил Кирилла — то был генерал-лейтенант Стогов, руководитель подпольного Национального центра и командующий «Добрармией Московского района».

Бородатый, с круглой, наголо обритой головой, «Буки» внушал почтение своей выправкой и вечной подтянутостью.

— Могу?.. — пробасил он, подойдя к авиновскому столику.

— Прошу-с, — сказал Кирилл. Подождав, пока его визави усядется, он продолжил с лёгкой улыбкой: — Вижу, вы здорово взбодрились.

— Есть от чего! — ухмыльнулся Стогов, приглушая голос. — Гражданская бойня идёт к концу.

Авинов кивнул.

— Хочется с вами согласиться, хотя… Сами понимаете, за красными великая сила — Троцкий согнал «в ряды» почти два миллиона красноармейцев.

— Всё равно, — упрямо мотнул головою генлейт.

Кирилл снова кивнул.

— Как там мой Исаев? — поинтересовался он.

— Гоняет молодь! Недавно целую телегу с патронами подогнал к нашему складу, тому, что в Замоскворечье. Крепкий старикан.

— Передайте ему, что надо уходить на этой неделе.

— Куда? — насторожился «Буки 02».

— На Дон. В Ростов.

Кирилл сжато передал задание Ленина и подвёл черту:

— Я бы и один ушёл, да ведь обидится старый. Всё ж таки ординарец мой!

— Это верно… — медленно проговорил Стогов, рассеянно поглаживая бороду. — Дать кого в помощь?

— Не стоит, — мотнул головой Авинов. — Главное, предупредите наших, чтобы встретили. И обязательно поставьте в известность «Фиту».

— Всенепременно, — построжел «Буки».

Полковник Ряснянский, начальник белогвардейского РОГШ [15] К сожалению, в нашей реальности такого не случилось, хотя РОГШ было образовано ещё в 1903 году и в ту пору лидировало, опережая все европейские разведки года на три. — Разведочного отделения Главного штаба, — подписывался «Фитой», и только это кодовое имя не имело номера. «Фита» был в единственном числе.

К концу мерзопакостного восемнадцатого года РОГШ объединило все белогвардейские контрразведки, отобрав даже КРЧ [16] Контрразведывательная часть. Особое совещание выполняло роль Совета министров. у Особого совещания.

Сосредоточив в одних руках противодействие красным шпионам, «красно-зелёным» партизанам и прочим «революционным» элементам, Ряснянский мигом навёл порядок и добился весомых результатов — ныне в большевистском подполье зияли изрядные бреши.

— Передадите Елизару Кузьмичу, — сказал Кирилл напоследок, — что я буду ждать его завтра, ближе к трём, во 2-м Мариинском переулке. [17] Большевики переименовали его в Чернышевский.

— Так точно, — непроизвольно вырвалось у Стогова.

Хмурое утро цедило в окна кремлёвского кабинета серый, холодный свет. Тучи нависали над озябшей Москвой, голые чёрные ветви деревьев тянулись к хмари, будто в немой мольбе о свете и тепле, но небеса дышали холодом.

Авинов стоял у самого окна, словно прощаясь с Кремлём, запоминая пустяки — запакощенные тропки между сугробов, мерзкие жёлтые пятна по краям протоптанных дорожек, красноармейцев, пиливших дрова.

Вернётся ли он сюда? Или ему не доведётся более увидеть Москву из окон Большого Кремлёвского дворца? Бог весть…

Иосиф Виссарионович Сталин неторопливо набил трубку табаком и раскурил её, медленно окутываясь ароматным дымом.