Валерий Большаков - Стихи разных лет

Что делать, если нет во мне
Того, чего 6ы ты хотела.
А может, есть, но в глубине.
А может, правда, улетело.

Что делать, если я могу
Вмиг вспыхнуть и погаснуть разом.
И если я от фраз бегу,
А прибегаю к новым фразам.

Что делать, если я не вру:
Волнуясь сам, тебя волную,
И презирая фальшь, игру,
Могу вести игру двойную.

Вдруг сделать странный поворот
И нерешительно, и круто.
Что если я совсем не тот,
Кого ты любишь почему-то?

Ты так далеко,
Что и праздник печален,
И снег почернел,
И в сердце – зима без конца…

Тихо пели струны,
Тихо голос цвел.
Кто-то очень юный
Грустную завел.

В тишину пустую
Звук за звуком плыл:
Девушку простую
Кто-то полюбил.

И, звеня, звучало
В голосе певца
Грустное начало
Грустного конца.

Снова снегом бледно-синим
Застилает мглу.
Снова мы до дрожи стынем,
Тянемся к теплу.

Но, хотя и сильно тянет,
Не прогнать зимы.
Ждем, когда весна настанет
И оттаем мы.

Вспоминаем ласки лета,
Бережно тая
Мысль о том, что где-то, где-то
Теплые края. —

Где нас нет.
Улюлюкает вьюга;
Сворой сеттеров мчится в ночи,
Воет бешено, злобно рычит;
Гонит, стужею стянутых туго.
И свистят ледяные бичи:
Получи. Получи. Получи,
Ожидающий жгучего юга!

Страсть тлеет,
ни на что не годная.
Не порох – мокрый мох.
Тепла-то нет, вот мысль холодная.
Тепла-то нет! – вот жаркий вздох.

Не сетуйте на тризне,
Ведь смерть не стоит вздоха.
Она лишь форма жизни,
Изученная плохо.

Мы любим резкие сужденья.
Порой назойливо долбим их.
Что ж, мир достоин осужденья
За то, что много нелюбимых.
За то, что много не любивших
И в стороне от бурь стоящих.
За то, что очень много бывших
И слишком мало настоящих!

Угнетенные скучным бытом,
У обыденности под игом,
Брызжем юмором ядовитым
И тоскуем по резким сдвигам.

И молчим. И таим обиду
На других, обмануться способных.
И завидуем сильным с виду
И жалеем себе подобных.

Вспыхнуть? Где там! В потугах хилых
Только совесть слегка тревожим.
Что-то создали б, да не в силах.
Изменили бы, да не можем.

Их кровь не красная,
Не голубая даже!
А смех здоров,
Хоть временами тих.
И роль безгласная
Не уличенных в краже,
Непойманных воров
Устраивает их.

А тем, ограбленным,
Кто в простоте неловкой
Честь бережет
Средь низости и лжи,
Уже отравленным
Заглазною издевкой,
Еще и грудь прожжет
Сочувствие ханжи.

Честный ропщет: воры!
Сын клянет отца.
Пересуды, ссоры,
Черствые сердца.
Всяк другого судит:
Знают – никогда,
Ни за что не будет
Страшного суда.

Трудись, как вол,
Живи, как муха,
Конец один для всех —
Земля,
Что тверже камня,
мягче пуха,
ровней стола,
круглей, чем брюхо
раскормленного кобеля.
Будь гением,
Будь идиотом, —
В гробу ты все равно
Мертвец.
Бессмертье, слава…
Да чего там? —
Конец делам,
Конец расчетам
И бесконечности конец.
И мудр лишь тот,
кто щедро тратит
дни, годы,
к месту не прирос,
Кто не Сизифов камень катит,
Кому и жизнь по счету платит,
Кто знает, что за гробом хватит
покоя, пустоты и грез.

Рыжий. Дым – рыжий.
Серый. Дом – серый.
А где-то ведь есть миры же!
И времени
целые эры!
Но здесь
подвал,
кочерга,
огарки.
Раздет и вял кочегар в кочегарке.
Пот по лицу – смена к концу.
Бросил лопату угля и прилег:
«Полный порядок,
горит уголек».
По стенке
напротив