Евгений Гуслистов - Черным по черному

Я – воробей, живу в печной трубе
И по секрету я скажу тебе
Хоть и измазан сажей и золой
Я всем доволен и горжусь собой.
Питаюсь в городе: везде, то там, то тут,
Смотрю и жду, где крошки упадут,
Там поклевал, там пошнырял средь голубей,
Ведь я неприхотливый воробей.
Поел и снова нырк в свою дыру,
Теперь до завтра точно не помру,
Какой ни есть, а у меня есть кров,
Поплёвываю сверху на котов.

Я почему-то не люблю котов,
Они ещё дурней дворовых псов,
Недавно встретил на заборе я кота…
Я в общем потому и без хвоста.
Как нынче холодно, скорей бы уж весна,
Нам все условия всегда несёт она,
Тогда с себя всю сажу я стряхну,
Умоюсь в луже, если дотяну.
Когда мне снятся пальмы и моря,
Я ощущаю, что живу не зря,
Когда же просыпаюсь я с утра
В трубе поют морозные ветра.
Эх, если перелётным был бы я,
Я улетел бы в дальние края.
У них тепло, достаток и уют,
За воробья двух попугаев там дают.
Но мы не гуси и не журавли,
Куда нам серым от родной земли,
К тому ж зима – пустяк, не привыкать,
Ну вот согрелся. Сытый. Буду спать.

Это бездомный кот
У него имени нету.
Он в подвале живёт
И боится дневного света.
Он мудрый, и у него есть
Тёплая труба, тряпка в уголке
И убежище – подвал весь,
Хотя он с опасностями накоротке.
Опасностей бояться – во двор не ходить,
К ним он давно привык.
Главное ухитриться не угодить
Под собачий клык.
Собака в общем то не страшна –
Инстинкт, дурь, ну и что ж,
Человек – вот настоящий Сатана,
Его никогда не поймёшь.
Что он думает, о чём молчит,
Бдительность сразу утрой,
И даже если ласково поглядит
Не верь, он может быть злой.
С человеком ему не повезло,
Трудно его понять – даже обидно.
Собака, если злая – смотрит зло,
Если добрая, тоже сразу видно.
А человек хитёр на его беду,

От него опасностью так и разит,
Но ведь бросает в бак всякую еду,
А значит смерть от голода уже не грозит.
Днём кот любит мечтать,
Особенно, когда сытый,
Или по-своему, по-кошачьи спать –
Уши слушают, глаза полуприкрыты.
Ночь. Самая блаженная пора!
Собаки спят. Люди тем более.
Это его время до самого утра,
Двор тоже весь его. Раздолье.
Просыпается настоящий азарт
И охотника, и хулигана,
И споёт он ещё – вот наступит март
Песнь отпетого Дон Жуана.

Собачья жизнь со вздохом говорим мы,
Я не согласен, мы живём похуже.
Пусть персональны и неповторимы,
Но копошимся, как пиявки в луже.
С собакой нам никак нельзя сравниться:
Она лежит весь день, но будет сыта,
А ты позволь себе чуть облениться –
Очнёшься у разбитого корыта.
Собака знает, что ей нужно делать,
Лежать, стоять, обнюхивать, чесаться,
А ты, держась уверенно и смело
Не забывай чего-нибудь бояться.
Мы с ней различны, как земля и небо,
Нет, наши жизни вовсе не похожи.
Собака лает, ей за это хлеба,
Я где-то тявкнул – получил по роже.

В школе было всё ясно
Не дури и учись.
Школу кончил – прекрасно,
Дальше олухом в жизнь.
Я стою на пороге
Перед новым броском,
Шёл по ровной дороге,
Дальше всё кувырком.
Надо с массою слиться,
Общий фон поддержать,
Чтоб в толпе не светиться
Стал чуть-чуть выпивать.
Я в любовь окунулся,
Но увидел разврат.
Я б ей-богу вернулся –
Нет дороги назад.
Нитью прочною вяжет
Эта чёрная страсть,
Верный путь не укажет,
Лишь поможет пропасть.
Те, что правде учили
Так бессовестно лгут,
И по этой причине
Превосходно живут.
Нужно врать научиться,
Чтобы жить без помех,
Греют солнца ресницы
Одинаково всех!

В маленьком и чахлом городишке
Разбрелись мои пятнадцать лет,
Словно овцы у уснувшего мальчишки –
Пастушка. Теперь их больше нет.
Годы. Я их больше не увижу.
Овцы. Много утекло воды.
Глупые. Хожу теперь и вижу
Их едва приметные следы.

У всех нормальных всё в порядке:
Побелено, дрова в печи,
Бельё в шкафу, капуста в кадке,
И на подушке кот мурчит…