Евгений Гуслистов - Черным по черному

Таинство звёзд меня не удивляет,
Да я уже на них и не смотрю,
Горячие слова лишь забавляют,
И никого, и ничего я не люблю.
Всё говорят, душа не умирает,
Она бессмертна, так гласит молва.
Но стало быть и так порой бывает –
Душа мертва, плоть ещё жива.
Мне холодно зимой, мне жарко летом,
Не нравится, но раз уж я попался
Я что-то должен сделать в мире этом,
Ради чего я здесь и задержался.
Себе я говорю: держись, мужайся,
Не путай: богу свечку, чёрту ладан,
Друзьям доверься, лжи остерегайся
И будет всё прекрасно, всё как надо.
В общении с собой прибавлю фальши,
Пусть это будет как бы исцеленье,
Меня косая заберёт чуть раньше,
Чем я пойму своё предназначенье.

Чёрные окна, как чёрные дыры
Таят неизвестность всегда.
Где-то за стёклами в тёмной квартире
скоро случится беда.
Женщине старой в железной кровати
Мучительно сжало грудь.
Некого даже на помощь позвать ей,
Не может ни встать, ни вздохнуть.
Нету с ней рядом ни дочки, ни сына,
Их раскидала судьба.
Мужа-трудягу она схоронила
Давно, ещё невесть когда.
И со здоровьем то вроде не маялась
Старалась быть молодой.
Так незаметно и тихо состарилась,
Стала совсем седой.
Как ты мечтала с детьми собраться,
Сходить на могилу отца,
И никогда уже не разъезжаться,
Жить счастливо, до конца.
Только всё это грёзы вчерашние
Вдруг стало совсем невмочь…
Чёрные окна холодные, страшные,
Ими питается ночь.

Я уйду, я здесь не задержусь,
Не шумите, я прошу, не надо,
Только я немного поучусь,
Как себя вести во мраке ада.
Я пошёл, плевать, что там метель,
Отдыхайте, наслаждайтесь, спите,
Я примял немножечко постель,
Но надеюсь, вы меня простите.
Я забыл разуться, ну и пусть –
Это мой последний к вам визит,
Я беру с собой лишь только грусть,
Дворник всё поймёт и промолчит.
Закрывайте двери на засов,
На дворе уже глухая ночь.
Придержите ненадолго псов,
Лишь чуть-чуть, пока я скроюсь прочь.
Не пытайтесь выразить печаль –
Вам скорее радость подойдёт,
Мы не стали близкими, а жаль,
Так или иначе всё пройдёт.
В тёплом кресле, греясь у огня,
От проблем в безоблачной дали,
Завтра вы забудете меня
И о чём мы разговор вели.
Ночь меня проглотит без труда,
Станет темнотой своей пугать,
Я сегодня ухожу туда,
Где сумеют выслушав понять.

Ты чего скучаешь, фраерок?
Дай-ка лучше дядьке закурить,
В зоне я пробыл немалый срок
И хочу с тобой поговорить.
Не кобенься, ты гордыню спрячь,
Что? Какого зверя не будить?
Больно ты парнишечка горяч,
Я тебя сумею остудить.
У меня в кармане финский нож,
У меня язык, как помело,
Не смогу базаром, ну и что ж,
Нож тебе засуну под ребро.
Видишь тех исколотых ребят,
Это все со мною – кореша,
Свистнуть их, пусть тоже поглядят
На тебя, в натуре, плохиша.
Ты чего парнишечка затих,
Ведь хотел мне что-то отвечать,
Отвечай, но знай, ведь я же псих,
Мне плевать кого ножом кромсать.
Что-то ты парнишка задрожал,
На тебе лица по-ходу нет,
Как бы ты подлец не убежал…
Но смотри, догоним и привет.
Ладно, звать не буду корешей,
Чтоб ты не мочился по ночам.
Дай-ка лучше братка пять рублей,
Разойдёмся с миром. По рукам?
Десять? Вот и чудно, молодец.
Честный фраер, вижу по глазам.
Не стучи ментам, а то конец…
Ну, беги до дому, корефан.

Ты меня пригласил в этот храм, и я знаю зачем,
Ты собрался убить меня здесь, среди стен золотых,
Ты играешь без правил, не брезгуешь ты ничем,
И тебя не смущают высокие своды и лики святых.
Краем глаза я вижу тебя, по спине холодок,
Безобразная жёлтая пасть и звериный оскал.
Расстоянье ко мне ты покроешь в один прыжок,
Ты готов, ты напрягся до боли и всё рассчитал.
Мои нервы, витые из нитей стальных, напряглись,
Не сломал бы ты зубы о крепкую шкуру мою,
Мы ведь тоже на этой суровой земле родились,
И не в сладкой дремоте прошли эту школу свою.
Мои руки, что могут быть нежными, как облака,
Стали твёрже ветрами отточенных каменных скал,
И погасли глаза, и лицо посерело слегка,
И уже не улыбка на тонких губах, а такой же оскал.
Я готов к этой битве, ну что же ты медлишь, давай,
Начинай, пока кровь не утратила свойства течь,
В этот миг мне плевать, что потом, или в ад, или в рай,
Не тяни, хоть крупицу святого позволь мне сберечь.
И заплакали свечи, горячие слёзы роняя на каменный пол,
И на старых иконах святые закрыли ладонью глаза,
Они знали заранее, что меня ждёт и зачем я пришёл,
Но никто даже шёпотом мне ничего не сказал.
И от мысли, что смерть неизбежна умчался страх,
Те, что ждали конца в удивленьи открыли рты,
В голове прояснилось, утроилась сила в руках,
И я понял одно – ты не выйдешь из темноты.
Вот уже через мутные стёкла струится рассвет,
И охрипший петух на заборе свой клич прокричал,
И победе своей я не радуюсь, вовсе нет,
Ты решительный, умный и сильный, но ты не напал.