Василий Макеев - Лепота

Но люблю в отцовском полушубке
Уходить тайком на берега,
Где в прозрачной высиненной юбке
Шелестит озерная куга.

Там простор гармонии и свету
И дразнящий запах снеговой,
И стога, как родинки из лета,
На щеке холодной полевой.

Там на кровле дальнего отрога —
Свет зари угаснувшего дня.
И ложится заново дорога
За гортанным хохотом коня…

Там я жду разбойную подругу
На пологих белых берегах —
Молодую пламенную вьюгу
В рассыпных монистах и серьгах.

Как она появится – запляшет,
Прошумит узорным подолом
И со стога темного промашет
Лебединым бешеным крылом.

И, обнявшись с нею, постою я.
Это – и на радость, и на страх,
Потому что жарче поцелуя
Не найти на белых берегах.

В муравейнике легкого снега,
В закипающем сверху и вниз
Есть старинная сладкая нега
И мохнатая прелесть ресниц.

Замелькало за тыном, за садом,
Захлестнуло кургана кадык.
Это чудо назвать снегопадом
Повернется едва ли язык.

Снеговей, снегосон, снегоповесть,
Несмолкаемый жалостный хруст,
А душа за окном, успокоясь,
В сказке снега прочла снегогрусть.

Точит снег хитромудрые лясы,
Сокровенные сыплет слова.
В завороженном облачном плясе
Закружились молчком дерева.

Вся земля в непорочной рубашке…
И весь день для услады души
По равнине бегут не мурашки —
Снеговые кипят мураши.

Не верю ни в чох, ни в жох,
А что-то в душе скулит.
Венчальный такой снежок
Кому-то любовь сулит.

Он сеется – невесом,
Похрустывая едва,
Сиреневый, словно сон,
На темные дерева.

Крещенское волшебство —
Щекочущий снег в руке!
Я скоро пришлю его
Мерцать на твоем платке.

А ты в толчее деньской,
Печали сведя со рта,
Вдали повторяй за мной:
Великая лепота!

Как на свадьбе бабы непристойные,
На любовь которым наплевать,
Понеслись метели крутобойные
С панталыку путников сбивать.

Да срезва эпохи перепутали
И едва ли вспомнили о том,
Что давно теперешние путники
Разучились странствовать пешком.

Я нарочно выйду за околицу
Поблукать у вьюжистой реки,
Где камыш хохлато хорохорится,
На карачках стонут тальники.

И в белесом заполошном вареве
Затевают вербы перепляс,
Словно на гармонии наяривать
Им седая ведьма нанялась.

Поослепли проруби бельмастые,
Втихаря похрястывает лед.
Но меня ни плясками, ни лясами
С панталыку вьюга не собьет.

Голова невольно стала мудрая,
Я найду дорогу и жилье,
Коль одна чертовка темнокудрая
Не велела гинуть без нее.

Пурга сгоряча
Осадила скирды полевые.
Насиженный хутор,
Соседи,
Годки
И родня…
Не демоны здесь донимают меня —
Домовые,
И русская печка
По-бабьи
Понятливо греет меня.

Какое ни есть,
А хозяйство лишает покоя.
Базы с животиной
Дишканно
Встречают зарю.
В колодце вода
С августовскою пылкой звездою,
Чтоб лета осколки
Дразнили коровью ноздрю.

К навильнику сена
Козлята сбегутся,
Играя,
И боров гундосый
В клети не устанет звереть…
А в доме
Своя
Над плитою заря золотая —
И семечки тыквы,
Треща,
Золотеют в заре.

И праздник объявлен!
Настала пора мясоеда…
В родное гнездо
В кои веки
Сошлось ребятье.
Еще в темноте
Завалили хряка у соседа,
Сварили грудинку
И брагой запили ее.

Сперва,
Как гармонь,
Развернулась
Ни шатко ни валко
Беседа о воле
И городе, —
Я не встревал,
Коль дед Холомей,
Замастрячив по локоть цигарку,
Отбросил с презреньем
Мой слабый
Болгарский «Опал».

Потом говорили
Свирепо,
Без удержу,
Разом —
Так сходятся бабы
На спорной
Забытой меже!
…А все ж получилось,
Что город не медом намазан,
Но здешние пчелы
От матки
Отбились уже.