Борис Гучков - Русской души кочевья

Дружил с девчонкой я до армии.
Свиданий не забуду сроду.
Но, уцелев после «аварии»,
Я, раз обжегшись, дул на воду.

Ещё в искусстве всепрощения
И милосердья полный неуч,
Я с ними избегал общения,
Я говорил себе: «Ну нет уж!..»

Трояк за свет внося по счётчику,
Расходуя разумно уголь,
Воспринимал я как пощёчину
Укор хозяев, сдавших угол.

Зимою – скука беспробудная! —
Читал, дабы поднять веселье,
Запоем Куприна и Бунина,
Лескова, Блока и Есенина.

Ещё ни с кем не связан дружбою,
Я ссорился, проспав, с будильником,
Зато дружил с литровой кружкою,
Заваркою и кипятильником.

Не щепетилен, я учитывал, —
Нет, не страшась, ни в коем разе! —
Что яства кухни общепитовой
Наверняка приводят к язве.

И всё-таки, кляня, ругая их, —
В столовках матерно и склочно! —
Я избегал сии «рыгаловки»,
Народом названные точно.

Обычно, смену сдав по графику, —
Ночные смены, как вы долги! —
Спешил постичь я географию
Степного города на Волге.

Я знал ещё с поры учения,
Что он и мужествен и славен,
И должное отдал Вучетича
Неповторимому ансамблю.

В центр города,
угрюмо-выспренный,
Я ехал, где в граните скверы.
По книжным шлялся я,
невыспанный.
На улицах милиционеры

Смотрели на меня, небритого,
И с подозреньем, и с опаской.
Похоже, выглядел побито я,
Густою заливался краской.

Но постовой, он не корил меня,
Задумчивого, за одежонку.
Я счастлив был, купив Корнилова
Или Васильева книжонку…

Весной, когда в цвету акации,
В каком-то отрешенье слёзном,
Почти в прострации, на станции
Подолгу в гуле тепловозном

Кого я ждал, в перронной сутолоке
Затюкан, словно в наказанье?..
Здесь шли составы круглосуточно
С Москвы, с Ростова, из Казани.

«Однако же пора по времени
Уж и её ввести в поэму!..»
Не привередничай, не вредничай
И не подсказывай поэту,

Читатель мой!.. Её присутствия
Ты не заметил, и напрасно.
Я передать могу лишь суть её.
Ты мне поверь: она прекрасна.

И этого довольно. Ибо мы
Всяк в красоте своё лишь ценим,
И не постичь сей тёмной истины
Ни с институтом, ни с лицеем…

О тщетные мои искания,
Встречанья в праздники и в будни!
Ведь я не знал: с Оки ли, с Камы ли,
А может, с Дона ты прибудешь.

Порою заходил на пристани
И всматривался у прохода
Я в лица выходящих пристально
С трёхпалубного теплохода.

Не поездом, видать, приехала —
Ты самолётом прилетела…
Не ты ль в автобусе приветливо
Однажды на меня глядела?

О чём-то о своём задумавшись,
Не я ли, упустив удачу,
Тебе, весёлой, от кондукторши
Передавал с билетом сдачу?

Ты с цифрами решила свериться
Билета, что продал кондуктор.
«Такой пустяк, а как вся светится!» —
Сам засмеявшись, я подумал.

О кадр памяти засвеченный:
Автобус. Давка. Поздний вечер…
Ну почему к тебе, застенчивый,
Я не шагнул тогда навстречу?..

Здесь я оставлю годы прежние.
О них довольно спето песен.
Как жил я? Как и все при Брежневе.
Но не хочу сказать, что плесень

Покрыла всех… Сердца немаркие,
Кто чист душою, не изгадил.
Я Женю вспоминаю Маркина.
Ему был дар от бога даден.

Легко сейчас. Попробуй давеча,
Как крест, приняв исход печальный,
Про бакенщика, про Исаича
Стих в «Новом мире» напечатать!

Печален, ты сбежал от шабаша.
Пил горькую, но ум не пропил.
Как жаль, с тобою только шапошно
Я был знаком!.. Но час твой пробил.

Твоя любовь, твое прощение —
В глуши лесная деревенька.
Лишенец, прав в своём решении,
Ты опочил навеки, Женька!..

Но я отвлёкся. Ведь не эту я,
Читатель мой, затронул тему.
Блажен, что песню недопетую
Негромко мой выводит тенор!

Как долго мы с тобой не виделись!
Двенадцать лет.
И вот проснулись.
И вот с тобой, на горе, видимо,
Мы встретились, не разминулись.

Нет одиночества и жалости!
Мир благосклонен и приветлив.
Такою именно и ждалась ты,
Что я в автобусе приметил.

«Ищите, – говорят, – обрящете…»
Мир тесен, мол, гора с горою…
Житейской мудрости образчики,
А я не верил вам порою.