Борис Гучков - Русской души кочевья

В речи ваши сладкие и слоганы
Мы живём, то веря, то не веря.
Дважды в сутки и часы, что сломаны,
Верное показывают время.

Вновь дожди заморосили,
Вновь раскисла колея.
Ничего менять не в силе,
Бытие приемлю я.

Все потуги бесполезны.
Я живу… и не живу.
Словно бы в морской болезни
Пребываю наяву.

То падения, то взлёты…
Нарастает бури гул…
Ночью снятся кашалоты,
Скаты, скопище акул.

Балансирую на рее…
Волны круче, как назло…
Вспоминаю: в лотерее
Никогда мне не везло.

И в одном я только дока:
Понимаю без труда,
Что не очень-то глубока
Бездна, падаю куда.

В пору нищую,
Брат с сестрою,
Знались с пищею
Мы простою.

Каша сварена,
Щи упрели.
Ноги в валенках.
Мы – за двери.

Что мы видели?
В «Марсе» хмуром
Фильмы Индии
С Радж Капуром.

Валя – с косами.
Стынут лужи.
Первый в космосе
Спутник кружит.

…Осень вспомнилась,
Щи да каша.
Светом полнилась
Память наша.

У сестрёнки я гощу, у Валюшки.
Я добрался на метро до Битцы.
Я уже не разеваю варежки
На дома высокие столицы.

Я не дружен с датами и числами.
Но при строе, помнится, советском,
Как-то развели меня, обчистили
Воры на вокзале Павелецком.

Было. Восхищался белокаменной,
И по ней передвигаясь пешим,
Замечал я, что она с лукавинкой
И пренебрежением к приезжим.

А рожденьем я обязан городу,
Где мы в детстве босыми ходили,
Где домов многоэтажных отроду,
Окромя церквей, не возводили.

Лепота – дома с резными ставнями.
Вешний луг в ковёр цветастый соткан…
Отчий край мы навсегда оставили,
Мы теперь, сестра, живём в высотках.

Ты живёшь в столице, я – в провинции.
Дети – наше главное наследство…
Снова, Валя, мы с тобою свиделись,
Вновь за чаем вспоминаем детство.

Наш ломают дом.
Вспять не ходят реки.
Был построен он
В позапрошлом веке.

Крепок дом ещё.
Крепок, твёрдо знаю,
И слезу со щёк
Я не утираю.

Наша власть – умы.
Не попросишь сдачи.
Всё как есть, увы,
И никак иначе.

Горя не унять.
Плакать не пристало.
Поколений пять
В доме вырастало.

Слёзы на лице…
Я шепчу: уроды…
Здесь построят Центр
Современной моды.

Дочка, не дрожи
На руках у мамы…
Вон и чертежи
На щитах рекламы.

Я сошёл. Я один, как перст.
С расписанья автобус сбился.
Целый год не видал я мест,
Где, родившись, не пригодился.

Поглядев на Оки слюду,
Как над нею туманы тают,
Я в Успенский овраг сойду,
Где о том, что приеду, знают.

Я с дороги посплю, устав,
А с обеда – пера рабочий.
Захочу посетить места,
Что мне, грешному, любы очень.

Здесь порушен Кастрова дом
В мавританском изящном стиле,
Здесь в дожди с великим трудом
Пробираются автомобили,

Здесь за двадцать безумных лет,
Остро жалящих, словно жало,
Потихоньку во вторчермет
Всё снесли, что плохо лежало,

Здесь гоняет с утра коров —
Их всего-то пяток осталось! —
Поликарп Лукич Иванов.
Он по-чёрному пьёт под старость.

Схоронивший Федосью, он, —
Как подпорка, рухнула вера! —
Если утром не похмелён,
Стал опаснее бультерьера.

Если водка не будет греть
И наступит похмелье снова,
То ему костылём огреть
Не составит труда любого…

Дом Кастрова – притон и склад…
Храм Ильи подпирает тучи.
Город мой, ты мят-перемят,
Подпалён из канистр вонючих.

Под ветвями листвяных крон
Остов летом сгоревшей школы…
Поплывёт колокольный звон
От Успенья и до Николы.

Этот звон, как набат, как гуд.
Песне Господу вечно длиться!
Не спалят тебя, не сомнут —
Сколько можно вот так глумиться?!

Да, было такое. Я вряд ли забуду,
Хотя полстолетия минуло всё ж,
Как хлынула, искры рассыпав повсюду,
Струя золотая в подставленный ковш.