Владимир Силкин - Царские кудри

Над беретами небо ниже
И свинцовые облака.
То Илья пред собою движет
Стерегущие мир войска.

А куда? Лишь ему известно,
У него над десантом власть.
И десант запевает песню,
Чтобы громом потом упасть.

Разорвать при посадке путы,
Прохрипеть на земле: «Ура!» —
И привет передать кому-то
С вечных русских небес с утра.

…Многолюдно сейчас в округе —
Полосатый шальной народ.
Но молчат в стороне подруги
Так, что оторопь мир берёт.

Белозар – это царские очи.
Пялиться в царские очи не смей.
Даже тайком, в непроглядные ночи,
Лучше бы смертным не видеть царей.

Но притворяется он однолистом,
Не представляя собой ничего,
Чтобы в лесу, позабытом и мглистом,
Кто-то хоть раз да взглянул на него.

Что же поделать с такою привычкой —
Быть у прохожих всегда на виду?!
И представляется он золотничкой,
Осеннецветом в забытом саду.

Так и живёт, подставляясь под взгляды,
Царские очи прикрыв от стыда.
Ну а зачем ему, спросите, надо?
Надо ему, да и всё, господа!

Чтоб навек забыть потери
Вот на этом берегу,
Перейду на правый берег —
Даже через не могу.

Подарю пролётным птицам,
Что найдётся в рюкзаке.
Заночую, чтоб спуститься
И умыться на реке.

И пойду с душой пустою,
Чтоб стучаться в чью-то дверь.
Погляжу, чего я стою
В этой жизни без потерь.

А намаявшись в дороге,
Одолев дожди, пургу,
Окажусь другим в итоге
Вновь на левом берегу.

В двадцатых числах октября,
В двадцатых числах
Деревья сбросили наряд,
И тишь повисла.

На огородах у реки
Дым коромыслом,
И только спорят сквозняки,
Но всё вне смысла.

Плывут с одышкой облака,
Плывут с одышкой,
И что-то там наверняка
У них с сердчишком.

А людям хочется тепла
В такую пору,
Но эта туча поплыла,
Увы, под гору.

А значит, снова слякотень,
Пора озноба.
В такой смурной октябрьский день
Глядите в оба.

Глядите в оба, мужики,
Глядите в оба,
Когда клянутся от тоски
Любить до гроба.

И пусть глаза подруг горят,
Как в душном мае,
В двадцатых числах октября
Не то бывает.

За Луховицами дождь стеной,
Небо роняет молнии,
А о тебе, родной,
Даже и в дождь не вспомнили.

Еду в купе один,
Яблоко режу голден.
Где же он, Аладдин,
В этот невзрачный полдень?!

В небе просвета нет.
Ох, как берёзы гнутся!
Может, в тебе чуть свет
Чувства ко мне проснутся?!

Никого на свете не виню
И в прошедшем не ищу изъяна,
Радуюсь, когда навстречу дню
Лебедь выплывает из тумана —

Грудью раздвигая камыши,
Отряхаясь медленно от стужи…
Он-то знает точно: без души
Никому на свете он не нужен.

Устремляясь с радостью на зов,
Шею грациозно выгибает.
Этот лебедь белый за любовь
Не моргнув и глазом погибает.

Но и птице очень важно знать,
Что любовь с уходом остаётся.
Можно счастью в душу наплевать,
Только никому не удаётся.

Встанет ночь на Хуптой [3] Река в г. Ряжске Рязанской области. в пеньюаре
И заломит руки над водой.
Первый раз её увидит парень —
Серебристый месяц молодой.

Духота и хочется прохлады.
Ночь присядет около воды.
И тогда послышится: «Не надо!
И деревья смотрят, и сады…».

Будет продолжаться до рассвета,
Юношеский светлый диалог.
Духота, дурашливое лето,
И оно влюблённых валит с ног.

– Я не ослышался? Не показалось?
Первый опёнок вздохнул на пеньке.
Переборол и жару, и усталость,
И задрожал у меня на руке.

Что ж, молодёжь и лиха, и беспечна,
Голову любит подставить она.
Нет бы молчать, да и жить себе вечно
И получать за покой ордена.