Владимир Силкин - Царские кудри

Вот такая тут судьба —
Шаг лишь от любви до брани.
У позорного столба
Кто-нибудь за них предстанет.

Снега идут скупее и скупее,
Не торопясь, как в юности, кружить.
И я боюсь, а вдруг да не успею
Как надо жизнь короткую прожить.

Снега идут, меня не задевая,
Снежинки тают, не найдя земли.
И влажных глаз от них не отрывая,
Грущу о тех, что от меня ушли.

Снега идут своею чередою,
Пугает плачем близкая пурга,
Одна беда приходит за другою,
Идут и не кончаются снега.

Не бойся, ветер, я тебя не трону,
Не стану уговаривать уйти.
Иду и вижу, чёрная ворона
Пытается дорогу перейти.

Как чёрный кот… Вразвалочку шагает.
Ей нипочём спешащий человек.
Она стихи, безумная, слагает,
Впечатывая когти в первый снег.

Леплю снежок, чтобы спугнуть ворону,
Которая забылась на снегу.
Я молодой, и я такой влюблённый,
И никого обидеть не могу.

Глядит ворона, кто идёт навстречу,
Кто ей стихи мешает сочинять?
Эх, знала бы, какой сегодня вечер!
Но ей меня, безумной, не понять.

Спешу к тебе, и ветер тише, тише.
Какой же белый выпал первый снег!
Иду к тебе, сквозь встречный ветер слышу,
Как бубенцы, заливистый твой смех.

Казалось бы, гусиное перо,
Но сколько лет творит оно добро.

Нет, не добро, историю творит,
И всё, что было раньше, говорит.

Цветут цветы в Лицее, как вчера,
И так благоухают вечера!

Встают полки на бой из-под пера,
И падают на землю юнкера.

И плачет кровью хрупкое перо,
Всю жизнь свою творящее добро.

И невдомёк гусиному перу,
Что я в пример его себе беру.

И, может быть, в трудах из-под пера
Кому-то вздох послышится с утра.

Дождусь усталого скворца,
Прожившего и эту зиму.
Но сам останусь без отца,
Что жутко и непоправимо.

С кем поделюсь своей бедой,
Кому теперь открою душу?
Скворец, охрипший, молодой,
Меня не станет даже слушать.

Скворцу сейчас не до меня,
Он ждёт, когда родятся дети,
А мой отец, моя броня,
Скворечник ладил на рассвете.

Сосны седые стонут
Ночью над головой,
Но охраняют кроны
Сон беспокойный твой.

И у крыльца не тает
Белый душистый снег.
Белок лишь не хватает,
Как и тепла, на всех.

Высохнут в красках кисти,
Вызреет полотно.
Глянешь, проснувшись, в высь ты,
Оно или не оно?

На полотне запляшут
Ласковые глаза.
Разве бывает краше
Зимняя бирюза!

Утро раскроет двери —
Холст, а на нём звезда.
Господи! Я не верю,
Что ты со мной всегда.

Он меня не знает даже,
Только встретились – и вот
Набросал в блокноте шаржи,
Где перо моё поёт.

Ну грустит, не это важно,
Важен ракурс, важен свет,
Важно, что листок бумажный
Превращается в портрет.

А кто-то делает карьеру,
А кто-то свято чтит закон,
А этот вот кричит: «К барьеру!» —
И ставит жизнь свою на кон.

Ну ставь её, пока не поздно!
Чего над фактом размышлять?
Чего ты ждёшь и смотришь грозно,
Ведь страшно будет опоздать.

Давай безумствуй, но во благо!
Во имя чести и семьи.
Перо вот это и бумага
Сотрут сомнения твои.

…Соперник бьёт, а пуля – мимо
Летит, не задевая грудь.
Как всё-таки необходимо
Всей грудью вовремя вздохнуть.

Абакан – река степная,
Не вода, медвежья кровь.
Тут явилась неземная
Сумасшедшая любовь.

Я в глазах её бездонных
Утопал, всплывая вновь,
Открывая, что бездомной
Может быть одна любовь.

Как она тепла хотела,
Оглушённая тоской,
И со мною в ад летела,
А не в рай, искать покой.

Чувства, вспыхнув с прежней силой,
Обжигали душу вновь,
И несла нас, и сносила
Абакан – медвежья кровь.