Наталья Метелица - Голые заплатки. Стихи

Ты приходишь, как утро нежное,
Когда солнышко греет рядышком.
Шелестишь теплым ветром, бережно
Обнимая дыханием. Радужка
У весеннего неба синяя.
И так здорово, неизведанно.
Я твоя бесконечная линия —
И рукам твоим заповеданная.
Вот и встретились. Снова утренний
Поцелуй земли с небом радостным.
Облака – шаловливыми кудрями.
И цветы – ароматами страстными.
У весны не бывает промаха.
Эта жажда приходит новою.
С каждый годом иначе черемуха
Рассыпает свой жемчуг над кровлею.

Драгоценное пробуждение!
Изогнута тобой моя линия.
Я изломанное украшение —
И нанизанное на сухожилие.
Но какая теперь мне разница?
За рассветом – зенит и сумерки.
За весною – горит и плавится.
И горчит уже в каждой изюминке.

Ты спрашиваешь: где?.. Там не бывает
Обычных фраз. И даже – нет стихов,
Хотя без них и солнце остывает.
Но такова моя страна грехов.
…
Но грех мой милосерден. «Волен», «болен» —
Ты можешь выбирать любую роль,
Чтоб отыграть без слов. Спокойный воин,
Не распыляющий себя ни вширь, ни вдоль
В чужой игре. Я принуждать не смею.
У принуждения всегда позорный след.
Да и расплата. Над землей моею
Чужие вороны…
Кричать…
галдеть…
Да и обманывать гремящей добротою —
Со мной делить слова напополам,
Чтоб – две вины,
две боли?..
Разве стОю
Таких друзей, что
идолы – врагам…

У небожителей Земля – иные тучи.
Там по земле не ведают ходить.
Унылый мир… Раскрашенный, но скучный…
И солнце – воспаленный жаром стыд…

Я на Земле не знала о любимом.
Он жил иначе и в ином краю.
Там облако четвероногим Бимом
Двулапому несло любовь свою…

И капля обронилась. Вырос колос.
Я вышла в поле – угадать тебя.
А небо в ревности на части раскололось,
Как будто Там без слез моих не спят…

Забудутся ненужные слова
И вздохи поэтической печали.
Устанут мысли, что бессонницу венчали
С красивой глупостью, – и будет ночь жива
Б е з жертвенных любовий безутешных.
У звезд останутся лишь звезды… – б е з стихов.
Художник нарисует боль б е з швов,
И залатаются хирургом мои бреши.

Я каждый раз
разорвана
по разным городам,
куда разъехались
мои родные души,
кто больше всех
на расстоянье вдоха нужен,
чтоб разделить
тот вдох
напополам —
и в половине
целость
обнаружить.

Неужели это справедливо?
Неужели так должно и быть:
Встретив гада, смерть проходит мимо,
Забирая тех, кому бы жить!

Не много не мало,
а тазик с добавкой.
И даже дворняги
воротят свой нос.
Салат был «Нарцисс».
В переводе —
Наталка,
С излишком
прощальных
вза
S
О
S

Углы искали место без царапин.
Царапины скучали по углам.
И только кошка приносила в лапе
Осенний лист, отдавший сок дождям.

Не вытирайте ноги, если вышли.
Не оставляйте запах на «авось»…
У кошки каждый листик, словно мышка,
А мне любая мышка – добрый гость.

Скрипели петли, скидывая бремя.
Ломались ветки, не имея смысл.
И с бешеных качелей (…там ли?.. с теми?!..)
По-прежнему срывался кто-то вниз…

Не хочется воды и хлеба.
Не хочется морали книг.
(К такой картине сигарета,
Наверно, подошла б на миг.)

Растрепан волос без расчески.
Растрепан нерв без ласки слов.
Так получается, что тёзки
Моя гордыня и любовь.

Мне 10, а душе – 102,
А может, даже вдвое больше,
И в той космической пороше
Меня и видно-то едва.

Смешной и голенький протест.
Наркотик миражей. Скитанье.
И в этом стыд исповеденья —
И славе малахольной честь.

Болит натруженно мозоль
Души и вековой, и вечной.
А плоть – желанием беспечным —
И знать не хочет эту боль.