Наталья Метелица - Голые заплатки. Стихи

Мне остаётся запах жизни,
Что не желает ночью спать.
И только строчки в ритм ложились,
Без ритма ночь не оставлять.

…И, вымерзший до треска льдов,
роман убогой нервотрёпки
царапал дёсны в виде слов,
что были брошены издёвкой.

Какое острое н и ч т о…
И как ничтожно мало нежных…
Зачем для этих скучных ртов
такие страсти?!.. скол и скрежет
значений – смысла не найдя
в бездарном исполненье звуков…
Зачем слова, когда пустяк
не заслужил высокой муки
произнести
«любовь»
душой…

Не бывает много счастья.
Разве только если вдруг.
Целый день нам целоваться!
Ты раздет и смелорук!

Я – как песня средь куплета:
Не начать, не завершить,
Полустих, полуодета —
Помолиться и грешить.

Не бывает много ласки.
Разве только в неурок.
Но сегодня май заправский
Сам раздет и босоног.

Всё мне под ноги рассыпал
В цвет проросший и густой.
Я еще, еще просила —
В травах нежиться с тобой!

Когда сама себя я переспорю,
То небо станет твердью. Как гранит,
Что нерушим от женских слёз и горя,
А просто камень – камню.
Не болит.

Мне ж сотни раз крошиться – вне гранита,
Песчаной бурей путника губя,
Как будто, весь израненный и битый,
Он станет третьим для шального лба, —

Кто б рассудил, какая из «лжеумниц»
Срамнее и стыднее. И умней.
И станет мир! Как снегопад – и улица!
А лучше – снегопад среди полей!

Так чисто. Так свободно. Так спокойно.
Земля живет, чтоб встретить небо вновь.
Гармония!.. Где выжженный раскольник
Не губит мир химерами мозгов!

Я б рисовала круги на воде
(Или другие фигуры),
Если бы выпросить каплю —
хоть где.
Хоть у кого.
(Ну не дура?!)

Кто нынче воду бесплатно дает?
(Пусть и пустой кипяточек.)
Дайте хотя бы морозы
и лёд.
Дальше сама…
в одиночку…

Наверное, она давно мечтает,
Чтоб кто-то отыскал ее в тебе.
Голодная, замершая, худая —
Воробышком скорбящий воробей…

Но ты не удосужился и пальцем
Пошевелить, чтоб женская печаль
Имела с м ы с л —
кому-нибудь спасаться.
Хотя… и воробья уже не жаль…

Уже привычно, уходя,
Опустошать себя с размахом.
И мысли гравием дождя
Мир разрывают, как бумагу.

На скалах чёрной высоты
Уже готова гибель Сфинкса.
И ты мне снова опостыл,
Но прежде —
снова полюбился!..

Ты меня совсем не слышишь.
Звуки, руки и глаза —
словно горестный излишек,
что себя пересказал.

Трачу воздух, разум, душу.
Голос – хрипом,
взгляд – в мозоль.
Даже тени, чтобы слушать,
облачили ночь в камзол.

Только ты один – растяпа —
всё теряешь, сыплешь вон.
Мне уже не нужно кляпа:
каждый звук самой смешон.

Тучи касались земли…
Мир, заполненный серым,
позавчерашним оттенком
дороги сгребал.
Так было легче
сегодняшний хаос примерить.
Так было легче…
Но дождь не смирялся – и звал
дальше сгребенного видеть.
На мокром асфальте
Небо с Землей продолжали
движенья Любви.
Разве вчера (или завтра) живут
в общей дате,
где каждый миг
и целителен,
и ядовит?..

Расковырял – и бросил. Кровь не кровью,
А соком недозревших пустяков,
Которые убийца проворонил —
Дозреть великодушно – и легко
О с в о б о д и т ь.
Всё ж было б милосердней,
Чем медленно, но верно истекать.

И капал дождь… – агонией осенней
Растратив все метели в пустяках…

Ты не придешь… Там, за окном, пронзенным
Скупым, но острым светом ноября, —
Иная жизнь, иных огней бутоны,
Иных деревьев соки да кора.

И с ними ты. Чтоб трепетнее осень.
Чтоб черный листопад вчерашних клятв
Обрушился бедой – и вновь вознесся, —
И вот тебя иначе называть
Да величать в свободном пустозвонстве,
Что не чета великой тишине.
А знаешь, у меня ведь даже злости
Закончился запас назвать…
Свинье
Дай верный свет огней и переливов —
Она изгадит рылом чистый мир
И возлежит в помоях да счастливой!
Как мне лишать тебя такого счастья?!