Виктор Ростокин - Снежные обозы

Привычка привыкания чревата
Сойти до истребляющих основ.
Как не суди, чужак не станет братом,
Хоть много принял от него даров.
Такое предположим… есть дорога,
Она тебе открылась невзначай,
Она ведет березняком и логом,
Но не спеши подумать: «Чудо! Рай!»
Иль женщина… Она же та приманка —
Еe краса. Попробуй разгадать,
А ну-к, в какой-то час узрев изнанку,
Замыслишь прочь подальше убежать.
Ты побежишь. Но не по той дороге,
Которая в цветах, в березняке.
Объявится там некто с черным рогом,
С горящей гулко палицей в руке.
…Я отвыкаю от привычек прежних,
Я подавляю возгласы в душе.
И облетает лепестками нежность
Уже.

Наивный бред сознанье не гнетет,
Не обольщает: смерть не существует.
А вон она не прячется, идет,
И в горн старательно победный дует.
Спасибо, что позволила мечтать,
Не беспокоила меня без дела.
За это не пристало уповать:
Явилась в срок, и с ней встречаюсь смело.
Ведь ею всяк во страхе уличен,
Помечен в незатейливых поминках,
Ей без нужды литавров медных звон,
Ничто толпы притворные слезинки.
Ей незнакома и состраданья боль,
В юдоль земную верить неспособна.
И словно звук пустой: вот хлеб да соль…
Она дождется душу возле гроба
И верный путь укажет. И за то,
Как жизни, равнозначное: осанна!
И, кроме Богa, выше их никто.
И счастлив я, что гость для них я званый!

С отмщением не торопись,
Позволь врагу восстановиться,
Чтоб сызнова на равных биться,
Не на погибель, а за жизнь.

Былые раны залечи
На теле и в душе усталой.
К иконе прислонись устами
При свете праведной свечи.

Враг побежден. И след простыл,
Он кровью обагрил равнины.
Вон ивушка глядит ревниво
И вопиет: «Господь, прости…»

И некто с посохом в руках
По полю битвы долго ходит,
Сынов убитых не находит
В помятых травах и цветах.

Лишь поднебесное безмолвье
Выносит крест – он как туман.
Погиб Демьян. Погиб Иван.
И слово вещее замолвит
Слезами выжженный бурьян.

Мне дал задание редактор,
Чтоб написал я о войне,
И пояснил: «Война не драка:
Кто побежден, тот на спине.
Война… Ну, словом, ты писатель
И сможешь суть отобразить».
Добавил не без смысла: «Кстати,
Пришлось ли в армии служить?»
«Служил, – ответил я охотно. —
Даманский полуостров защищал,
Когда китайская пехота
Поперла, как взъяренный вал!
Но мне сейчас совсем не хочется
То вспоминать. Ведь не секрет,
Отбросив мудрые пророчества,
Мы верный не найдем ответ
На те болючие вопросы —
Их русский задает народ.
На первый взгляд – как будто просто.
Но длится все какой уж год!
То там, то сям… Афган. Ичкерия.
Осетия. Нам говорят:
Локальны войны. Кто поверит,
Коль хоть один убит солдат?!
А он ведь сын. В далеком хуторе
Мать поседеет в сорок лет,
Когда она узнает утром:
Родимого уж больше нет!
И гроб доставят оцинкованный,
«Украсят» обелиск звездой,
Заученно произнесет полковник:
«Погиб в бою он – как герой».
Народ с кладбища разойдется,
И мать останется одна.
И завтра вновь сюда вернется.
И через год. И через два.
Печальную проложит стежку,
Польет обильною слезой.
Не встанет из земли Сережка
С пушком над пухлою губой
И ласково не скажет: «Мама,
Вот я, кормилец твой, пришел,
Не буду вредным я, упрямым,
Жить станем, мама, хорошо!»
Она услышит. Ей привидется.
Она поверит. Ветерок
Качнет березку… Как обидется:
Росою окропит платок.
И вздрогнет мать, узрит воочию:
На фото сын, а на щеке
Его слеза… Герой, знать, плачет…
На том конец моей строке!»