Александр Холин - Калинов мост

Я в этот дворик прихожу,
я к этой статуе причастен,
как будто здесь я нахожу
слова, над коими не властен
всепожирающий огонь…
А он сидит и словно в печку
уставил взор, его ладонь
вцепилась в кресло.
Но беспечно
огонь сожрал его труды,
его мятущуюся душу.
Он сделал шаг – так будет лучше,
он видел в небе знак беды.
Из жизни вырван целый миг:
холодный вечер, тени, пламя…
и целый космос под ногами,
и на губах застывший крик.

Кому нужна сейчас война?
Кому она приносит злато?
Вьетнам, Камбоджа – чья вина, —
и югославы – брат на брата?
Ни Хиросима, ни Иран
нам не поведают о сути
дельцов, танцующих Канкан
американской внешней сути.
Жидомасонское ворьё
лишило всех нормальной жизни.
И что ни доллар, то гнильё
и пустоцвет моей отчизны.
Как богатейшая из стран
вдруг всем должна до посиненья?
Наш гной, сочащийся из ран,
стал темой для стихотворенья.

Я люблю этот мир, ненавидя.
Ненавижу я всех, но любя.
Кто-то плюнет с досады, обидит
и обидится, слезно скорбя.
Но, хрипя, словно лошадь на скачке,
я взлетаю над скудным быльём,
не желая обид и подачек —
не для этого, в общем, живём.
Мир мой суетный, разносторонний,
день мой тёмный и светлая ночь.
Кто-то горькое слово обронит,
отвернувшись, направится прочь.
Кто-то скажет:
– Дерзай! Ведь на этом
все свершения – выше рутин!
В январе я мечтаю о лете,
а в июле – о хрупкости льдин.
Я сегодня российский Овидий,
обличаю и всех и себя,
но люблю этот мир, ненавидя.
Ненавижу я всех, но любя.

Нас суета суёт в столпотворенье
прозрачных бед, надуманных проблем.
А я опять пишу стихотворенье
на перекрёстке мыслей и дилемм.
Опять в сознаньи что-то происходит —
ты замечаешь, замечаю я.
Тоскливо ветер по аллеям бродит,
подчёркивая смысл небытия.
Моя родная, не грусти о жизни!
Но… мы жалеем всё-таки о ней.
Мы с ней чумные.
Кто из нас капризней
и суматошней в сутолоке дней?
Коней по кручам гонят поневоле,
так повелось в соцветии светил.
Глашатай жизни Александр Холин
опять кому-то ногу отдавил.

Суки вонючие правят страной
до деградации, до исступленья.
Снова мы ищем: а кто же виной
пьянству, дебошам среди населенья?!
Рыба всегда загнивает с хвоста! —
этому с самого детства учили.
Зрит Иисус безразлично с креста:
жили без Бога и получили…
Были и небыли правят страной,
пьяный народ остаётся без воли.
Взгляды прицельные чую спиной.
Путь ко спасенью – набат колоколен!
Путь ко спасенью опять через кровь,
быдло не слезет с престольного трона.
Может быть всё же Надежда, Любовь
с Верой отнимут у быдла корону?
Может быть, если, авось, как-нибудь,
как бы уладится всё, утрясётся…
Снова блестит ядовитая ртуть,
снова поэт над обрывом несётся.

Как по канату, по судьбе
иду и просто улыбаюсь.
Где я при жизненной гульбе
не оступлюсь и не сломаюсь?
Пусть не игрок, но не играть
я не могу.
Игра со смертью
поможет смертным отыскать
свой путь в небесной круговерти.
Поможет истину найти,
где только ложь, где только ересь.
Иного нет у нас пути.
Сварите мёду!
Где мой вереск?!

Слушаю Цоя:
– Мы ждём перемен…
Правильно! Ждём! Но чегой-то заждались.
Всякий в России, как тот Гуимплен:
хочется – жди. Но чтоб все улыбались!
Американо-кремлёвскую спесь
жид примеряет на лико России.
Русский мужик, ты подумай и взвесь:
смог ли масон влезть на место Мессии?
Марш миллионов… и марши времён…
люди бредут под всевидящим глазом!
Ждём перемены под песни ворон,
чтобы погибнуть на дне унитаза.
Взять бы и разом смести жидовню,
верных торговцев страной и народом.
Ждём перемен, но дорогу огню
дать не способны, не те уже годы.
Что же, мужик, поднимайся, иди,
важно ступи на майдан Москвабада,
и… на помойку!
И крик из груди…
Только кричать в переменах не надо.