Анна Брэдстрит - Поэзия США

Вода, залившая весенний лес,
Исправно отражает свод небес,
И, как цветы весны, дрожит и стынет,
И, как цветы весны, легко сойдет,
Но не ручьями в реки бурно схлынет,
А к ночкам, наверх, тихо уползет.

Пусть лес, хранящий их до теплых дней,
Чтоб расцвести богаче и темней, —
Пусть трижды он подумает о листьях
И вдруг не скажет, что прошла пора
Цветистых вод, соцветий водянистых
От снега, что растаял лишь вчера.

Теперь я знаю: с ночью я знаком.
Не раз во тьму один я уходил
Под дождь и возвращался под дождем.

Глухими улицами я бродил
И, повстречавшись в мраке с патрулем,
Его украдкой тихо обходил.

И снова пробирался я тайком,
Услышавши, как заглушенный стон
Прервался вдруг во тьме, там, за углом.

Часов я слышал полуночный звон,
И циферблат их говорил о том,
Что, как и время, безразличен он.

Добра и зла не различишь ты в нем.
Теперь я знаю: с ночью я знаком.

Днем ты смотришь ко мне в окно,
На ночь прильнешь к опущенной раме,
И никакой занавески меж нами
Быть не должно.

Выросшая из земли мечта,
Ты облако сутью своей разреженной,
Легкость в твоей голове зеленой,
Почти пустота.

Но я видал тебя в буревал,
И ты по ночам, конечно, видало,
Как существованье мое впадало
В черный прогал.

Мы с тобой от зари до зари
Глядим друг на друга в упор и вчуже:
Тобой владеет погода снаружи,
Мной — погода внутри.

Нрав у людей такой:
Им на песке не лень,
К берегу сев спиной,
В море глядеть весь день.

Парусной лодки крыло
Там оживляет вид,
Порою воды стекло
Чайку на миг отразит.

Берег хорош собой
И многообразней стократ,
Но бьет о песок прибой,
И люди в море глядят.

Не видят они далеко,
Не видят они глубоко.
Но хоть и бессилен взгляд,
Они все равно глядят.

Владели мы страной, ей неподвластны.
Она считалась нашей сотни лет,
Мы не были ее народом, знали
Тогда Виргинию и Массачусетс,
Но были мы колонией английской,
Владели тем, что нами не владело,
Подвластны той, которой неподвластны.
Мирились с этим мы и были слабы,
Пока не поняли того, что сами
В стране своей не обрели отчизны,
И мы, отдавшись ей, нашли спасенье.
Ей отдали себя раз навсегда
(Наш дар скреплен был жертвой многих жизней),
Стране огромной, звавшей нас на запад,
Еще невспаханной, незаселенной,
Такой, какой была, какою будет.

Не только груды гравия
Тревога в путь отправила,
Но реки грязи, чавкая,
Сносили камни тяжкие,
Крошилось побережье
И гибло в тьме кромешной.
Трещали горы, сблизясь.
Я знал, в мои воззренья
Всеобщий вторгся кризис.
Но, отступив на шаг,
Я спасся от смятенья.
Пронесся мимо мрак.
Затихли дождь и ветер,
И снова полдень светел.

Звезда (ты светишь с высоты),
Не возражаем мы, чтоб ты
За облаком свой свет затмила,
Но по ночам средь темноты
Твои лучи светлы, чисты.
Всегда таинственно светило,
Но все ж нельзя, чтоб никогда
Ты звездной тайны не открыла.
Скажи нам что-нибудь, звезда,
Чтоб повторять наедине.
Ответ: «Пылаю я всегда».
Но сколько градусов в огне
По Цельсию иль Фаренгейту,
Какие элементы там
Твой свет несут к другим мирам,
Понятным языком сумей ты
Хоть что-нибудь поведать нам.
И как пустынник Китса, строго
Звезда далеких светлых сфер
Дает нам твердости пример
И требует не так уж много, —
Хулят иль славят благосклонно,
Не верьте низкому суду.
Избравши что-то, как звезду,
Держите путь свой неуклонно.

Свинобой и мясник всего мира,
Машиностроитель, хлебный ссыпщик,
Биржевой воротила, хозяин всех перевозок,
Буйный, хриплый, горластый,
Широкоплечий — город-гигант.

Мне говорят, ты развратен, — я этому верю:
под газовыми фонарями я видел твоих
накрашенных зазывающих женщин,
фермерских батраков.
Мне говорят, ты преступен, — я отвечаю:
да, это правда, я видел, как бандит убивает
и спокойно уходит, чтобы вновь убивать.
Мне говорят, что ты скуп, — и вот мой ответ:
на лицах твоих детей и женщин я видел
печать бесстыдного голода.
И, ответив, я обернусь еще раз к ним,
высмеивающим мой город, — и верну им
насмешку, и скажу им: