Анна Брэдстрит - Поэзия США

Когда березы клонятся к земле
Среди других деревьев темных, стройных,
Мне кажется, что их согнул мальчишка.
Но не мальчишка горбит их стволы,
А дождь зимой. Морозным ясным утром
Их веточки, покрытые глазурью,
Звенят под ветерком, и многоцветно
На них горит потрескавшийся лед.
К полудню солнце припекает их,
И вниз летят прозрачные скорлупки,
Что, разбивая наст, нагромождают
Такие горы битого стекла,
Как будто рухнул самый свод небесный.
Стволы под ношей ледяною никнут
И клонятся к земле. А раз согнувшись,
Березы никогда не распрямятся.
И много лет спустя мы набредем
На их горбатые стволы с листвою,
Влачащейся безвольно по земле, —
Как девушки, что, стоя на коленях,
Просушивают волосы на солнце…
Но я хотел сказать, — когда вмешалась
Сухая проза о дожде зимой, —
Что лучше бы березы гнул мальчишка,
Пастух, живущий слишком далеко
От города, чтобы играть в бейсбол.
Он сам себе выдумывает игры
И круглый год играет в них один.
Он обуздал отцовские березы,
На них раскачиваясь ежедневно,
И все они склонились перед ним.
Он овладел нелегкою наукой
На дерево взбираться до предела,
До самых верхних веток, сохраняя
Все время равновесие — вот так же
Мы наполняем кружку до краев
И даже с верхом. Он держался крепко
За тонкую вершинку и, рванувшись,
Описывал со свистом полукруг
И достигал земли благополучно.
Я в детстве сам катался на березах,
И я мечтаю снова покататься.
Когда я устаю от размышлений
И жизнь мне кажется дремучим лесом,
Где я иду с горящими щеками,
А все лицо покрыто паутиной
И плачет глаз, задетый острой веткой, —
Тогда мне хочется покинуть землю,
Чтоб, возвратившись, все начать сначала.
Пусть не поймет судьба меня превратно
И не исполнит только половину
Желания. Мне надо вновь на землю.
Земля — вот место для моей любви, —
Не знаю, где бы мне любилось лучше.
И я хочу взбираться на березу
По черным веткам белого ствола
Все выше к небу — до того предела,
Когда она меня опустит наземь.
Прекрасно уходить и возвращаться.
И вообще занятия бывают
Похуже, чем катанье на березах.

Деревья тревожат ум.
Зачем мы должны терпеть
Их непрестанный шум,
Гуденье и разнобой
Рядом с нашим жильем?
Мы маемся день-деньской,
Пока себя не собьем
С толку и не начнем
Вслушиваться и смотреть.
Они твердят про уход,
Хотя никуда не уйдут;
Больше того, наперед
Знают, что им суждено
Окончить дни свои тут.
Вросли мои ноги в пол,
Упала на грудь голова —
Это я увидел в окно
Царящий там произвол.
Ну нет, я уйду все равно,
Куда-нибудь да уйду —
Пусть только начнет листва
Облачкам пророчить беду
И клясть их на целый свет.
У деревьев будут слова,
А меня уже нет.

Кто говорит, мир от огня
Погибнет, кто — от льда.
А что касается меня,
Я за огонь стою всегда.
Но если дважды гибель ждет
Наш мир земной, — ну что ж,
Тогда для разрушенья лед
Хорош
И тоже подойдет.

Прервал я санок легкий бег,
Любуясь, как ложится снег
На тихий лес, — и так далек
Владеющий им человек.

Мой удивляется конек:
Где увидал я огонек,
Зовущий гостя в теплый дом
В декабрьский темный вечерок;

Позвякивает бубенцом,
Переминаясь надо льдом,
И наста слышен легкий хруст,
Припорошенного снежком.

А лес манит, глубок и пуст.
Но словом данным я влеком:
Еще мне ехать далеко,
Еще мне ехать далеко.

Люди смеются, что я встаю на колени
Перед колодцами и изучаю подолгу
Непроницаемую поверхность воды,
Где вижу только собственное отраженье,
Богоподобное на фоне небес,
В нимбе из мха и медлительных облаков.
Однажды, уткнувшись в колодезный сруб
подбородком,
Я, как мне показалось, увидел, что где-то
За моим отраженьем что-то белеет,
Что-то на дне колодца, что сразу исчезло.
Вода упрекнула слишком прозрачную воду.
Капля упала со мха, и то, что виднелось
На глубине, вдруг исказилось, смутилось,
Из виду скрылось. Но что там было на дне?
Истина? Беленький кварц? Что-то да было.