Наташа Корнеева - Северный ветер

теперь – то весна, родное,
тебе и не отболтаться.
дождь почти сутки моет
изауровы плантации.

так что давай – за дело,
времени у нас мало,
надо чтоб загорело
тело до Ивана Купалы

Это обычный эффект предела,
Бессмысленность – аксиома.
Многозначительность пробела
Приемлема и знакома.

Всё уничтожено монотонно
Выскоблены света стенки
Микеланджеловская Мадонна
Всё-таки сидит на ступеньке.

Выбриты до синевы щёки неба
Ободрана оболочка.
Через прорехи сквозит холод склепа.
Точка.

Умирать не хочется конечно
Лучше бы и вовсе не жила
Если существует ад кромешный
Значит это там, где ты и я.

Что мы натворили – намутили?
За какие тёмные дела
Мы живьём, как мухи в паутине,
Всё одно – паук или метла

Вынет из уютного острога
Где-то по-другому может быть,
Нас экзаменатор слишком строго
Наказал, когда отправил жить.

У меня сегодня похороны,
Я надену платье красное,
Облегающее, крохотное,
Понедельнично-ужасное.

И на каждый глаз по бусинке,
По колечку на мизинчики.
С ветром под руку пройдусь-ка я
По прощальным магазинчикам.

Посоветуйте мне, родненькие,
Чтобы всё сложилось ладненько.
Чтоб довольны были тётеньки,
Чтоб довольны были дяденьки.

Я венок из одуванчиков
Положу к блестящим туфелькам.
Бывших девочек и мальчиков
Обжигают в печках муфельных.

У меня сегодня похороны,
Я в смирительной рубашке,
На подоле буквы охровые:

С днём рождения, букашка.

Безликий утомлённый от себя,
Чужой себе и пагубный другим,
Эквилибристика туманного дождя,
Петлёй на горле сигаретный дым.

О чём вы, милые, гутарите в пылу
Отжареных с прогорклостью нечувств?
Зачем так резко опускаете иглу
На новенький каллиграфичный хруст?

А что вам нравится? Так хочется понять.
Не зная языка надейтесь на
Живущее в сознании огня.
Окалиной подмышками броня

Шипит и сладко разъедает мозг
Уверовавшего в беспечность. Но…
Когда бы кто-то вылечиться мог,
Не грёб бы он лопатами говно.

Я перестала пользоваться косметикой,
Седину не закрашиваю.
Ночью обнимаюсь со смертью.
Она оказалась не страшной.

Я перестала смотреться в зеркало,
Разлюбила себя настоящую,
Теперь я гляжу в глаза смертные,
Расспрашиваю о предстоящем.

Нам хорошо когда мы бываем вместе,
Понимаем всё с полу взгляда.
Она всех собак человечней,
Не говоря уже о тех, кто рядом.

И когда она по голове меня гладит,
Вытряхивая попутно душу,
Я расстилаю парадную скатерть
И при свечах готовлю ей ужин.

Эта любовь – единственное спасение,
Верность моя безгранична.
Смерть мне врёт, что она – воскрешение,
А я прощаю ей всё по привычке.

Так и уснём когда-нибудь в вечность,
Которая есть забвение.
Я знаю, что моя беспечность —
Ни что иное как не-до-разумение.

Я упаду с дождём,
если он мне позволит
Больше не жить под зонтом
и поделиться болью.

Если мне повезёт,
то упаду в море,
знать бы мне наперёд
что я умру вскоре.

Я бы тогда к тебе
Быстренько прибежала
доктор ни бе ни ме
не говорит. Пожалуй
Нечего им сказать
Прячут смущённо в угол
прорезей морд глаза
Да улыбаются глупо.

Так что когда дожди
забарабанят в окна
на всякий який жди
вести дурные из онко.

Мне не нужно любви твоей,
Не нужно мне твоё внимание,
Если хочешь напиться – пей.
Чай горячий несут в подстаканнике
По вагону проводники.
Переполненные плацкарты
Пассажирами, как и ты
В навигаторах ищущих карты.

Мне не нужно твоей любви,
Всё равно ты любить разучился.
Вот поэтому не летим,
А в плацкарте вонючем ютимся.
Кто на третьей, кто на второй,
Я – работаю проводницей.
Потому что хочу быть с тобой,
Когда ты перейдёшь все границы.

Принесу тебе мутный чай,
Если холодно – пледом укрою.
И столбы считать по ночам
Пробегающие устроюсь
У заплёванного окна,
Кучка дохлых «бычков» в тарелке.
Рюмка. Грязь да пятно от вина.
И у чёрта забитая стрелка.