Анастасия Ростова - Русские бабы

А дом их в небесах скале подобен.
И древо, что зимой не увядает.
Гора – проклятым ворогам надгробье.
Боится гнева их воронья стая.

А в мире столько горя и насилья.
Кто ж бедных с и рот от беды заслонит?
Не эти ли приподнятые крылья?
Не эти ли заточенные копья?

Уже всё есть, а я искала…
Живёт безмолвная зима,
не потому ли мне осталось
стоять и ждать на грани сна.

Не улетать и не клубиться,
не соглашаться ни на что.
Там просто небо, просто птицы.
Летят снежинки на пальто.

С мороза мы входили в зал
счастливые, среди немногих.
Здесь, за стеною, Пушкин спал,
устав от тягостной дороги.

Хоть век за веком миновал,
где сани рассекали дали,
а он зачем-то спал и спал,
пока мы все стихи читали.

Казалось безрассудным нам —
лишь миг – и распахнутся двери —
кудрявый Пушкин выйдет сам,
чтоб нам свои стихи доверить.

И, предвкушая этот миг,
весь мир любили мы за это.
А Пушкин спал, как Книга Книг,
сном гениального Поэта.

Мы можем пройти хоть весь город с тобой.
Порхает на ниточке шар голубой.
Его мы купили, надули, и вот —
смеясь, наблюдаем свободный полёт.
На фоне сугробов и грязных машин
легчайший, чистейший, он в мире один.
Смешно и прекрасно – на пике зимы —
железные санки, и шарик, и мы.
Из шапки мохнатой одни лишь глаза.
Мы в память вписали тот день навсегда
мгновеньем из детства, кусочком мечты —
как шарик земной удержала в нём ты.
Привязанный крепко, навек, к рукаву,
чтоб он не умчался от нас в синеву.
Мне завтра знакомые все сообщат —
вас видели с шариком. Бодро летя,
катались мы с горки, зашли в магазин
и даже, по правде сказать, не в один.
Протопали мы через улицы все.
И шарик сквозь вьюгу над нами летел —
воздушный, не скучный, как шар наш земной.
Его донесли мы, с прогулки, домой.

Они шли в метели.
И снег им в глаза.
Плыла надо всеми,
Над ними Звезда.

Углами пылала
В миру снеговом.
И всем возвещала —
Пришло Рождество!

На платах с кистями
Пионы цвели.
А юбки мысами
Дорогу мели.

Так шли гимназистки
В забытом году,
Во граде Российском,
Поднявши Звезду

Высокого Неба
Над Волгой-рекой.
А город был нежный
И снежный такой,

Весь в празднестве шествий.
И слушал народ
Рождественских песен
Девический ход.

Спешили кадеты,
И шли господа —
Живые портреты,
В своё никуда.

Где радугой песен
Снег падал с высот.
И был так чудесен
Рождественский ход.

Восходит солнце. Снежные дома
Освещены потоком восходящим.
Над деревами – вечный караван.
А вдоль дороги – прохожденье наше.

Мальчишка звучно дует в медный рог.
Идут волхвы – на солнце блещут ризы.
Их путь Вселенной млечен и высок.
А вдоль зимы – поток людской нанизан.

Как выпал снег, стал путь налажен всем.
Тут всякий человек оповестимый,
Что ход открыт в Небесный Вифлеем.
И в тополях, над клёнами, оливы.

Идут волхвы. Здесь каждый, кто воскрес —
Вдоль облаков повозок вереница.
Толпы людской в лазури светлый лес.
Волынки дышат – пар от них клубится.

Так по снегам, от сердца ноября,
До Рождества – его Солнцестоянья —
Идут волхвы, вращается Земля,
И снег летит сквозь купол мирозданья.

И тот, кому нет жизни в суете,
И тот, кому терять не жалко скорби —
С волхвами стали звёздным ходом все.
Их в Вифлеем несут по небу ноги.

– Идите с нами, в сей Небесный Град!
Вот Светлояр – явление большое!
И в облаках видения стоят,
В краях высоких облачного слоя.

От ноября – ковчега, где жил Ной
С его спасённым от стихий семейством,
Тот День восходит, движимый зимой,
Над городами белыми Бореи.

Передувает млечные пути,
Где мы спешим внутри земного мира.
А над домами вечный ход летит —
Плывут Волхвы к Звезде неумолимо.

И к нам, в тенёта, сходит лёгкий свет,
От высших сфер и от преддверий Рая.
Волхвы несут торжественно ковчег
И звёздный плащ над миром расстилают.