Вячеслав Ладогин - Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник)

То стих один, то стих другой, прыг – скок.
В прекрасном платье ты сегодня, Нина,
За что ж с тобой любовник так жесток,
Что яд тебе пророчит окарина?
Банальность рифмы – бытия залог
Или итог. Мой друг с хвостом павлина
Сравнил измены женские (зевок)
Писать корону, в общем – то, рутина.
Ведь надо продохнуть ее насквозь,
Так, чтобы все в груди не порвалось
Венок последний, а сонет лишь пятый.
Свобода, как тринадцать начертаю.
Устал, блин, как сказал мой соглядатай
С тобою проводивши вечера я.

С тобою проводивши вечера я.
Не пил. Я завязал. То был прием
Желал поведать слишком обо всем
И, самому себе не доверяя
Влез в шкуру алкаша, и так вдвоем
Мы с алкашем, друг другу помогая
Вставать и падать, падая, встаем
И падаем опять, Москву ругая,
Так зрелище засело у меня —
По невскому два друга – матросня
В дым пьяные, и света не видали
А все идти друг другу помогали
Так шел и я – да мой двойник продрог
Узнал себя получше: и как дог.

Узнал себя получше: и как дог.
Я горд собой, породистый паскудник,
Поднявши морду вверх, как юный бог,
Что только перестал носить подгузник
Ведь ваша форма – изобилья рог
Научный младший скажет мне сотрудник
Вот написал, и всем доволен лег.
И сам себе играю сон, как грюндик
И бантик сам себе я подарил,
И сам себе Месродий и Кирилл
Придумал буквы заново, как велик
И сам себе наоткрывал америк.
Сам триумфатор, сам себе толпа я
Несу сонеты, гордо выступая.

Несу сонеты, гордо выступая.
То самостью то самопалачем,
А ты вдали трибунная, другая
Знакомишься с веселым циркачем
Так зрелище взахлеб переживая,
Как будто нашу жизнь узнала в нем —
Смотри, лечу я воздух ртом хватая
Все обошлось, смотри, я молодцом.
Расти детей, держи свою ты масть,
А я – я постараюсь не упасть.
Не пасть туда, откуда нет возврата,
И не расслаблюсь – с видом акробата
Я буду громко тявкать вниз, на грязь
И – мраморную шкурою лоснясь.

И – мраморную шкурою лоснясь.
Я буду жаждать шкурку от колбаски —
Хотя на кой бы мне она сдалась
Зато я тайн не передам огласке
Зато душа, планетами искрясь,
Уйдет к себе под занавес отмазки,
Как русской прозы в серебро карась
Стиски цитая дома бев бумазки
Кирпич!!! А цем доказес, коселек?
Мои стихи Жеглов мне не подложит,
Когда ему сам дьявол не поможет,
Чтоб я в матроске скрасил вечерок.
К мальцу в матроске пёс бежит сквозь грязь
И каплею слюны искрясь – искрясь.

И каплею слюны искрясь – искрясь.
Иссякла повесть русского разлива
Да – с, музушка, конечно, говорлива
Но есть предел всему. У слова часть
Значенье – участь. Участь речи – сбыться,
А часть поэт – лежа полениться
И почесаться, помурлыкать – ах
Корону сделал я себе в стихах.
Теперь сижу и тряпочкой шлифую
Мою корону, милую такую,
Конечно, потускнеет красота,
Но внук посмотрит ради интересу,
Как бегать нравилось за дедом бесу,
Следы когтистых лап – мои лета.

Следы когтистых лап – мои лета.
Оттенки синяков – моя палитра,
Дворы – мои любимые места
Спасала от судьбы меня молитва
Просил я, но не пряника, кнута,
И получал. Спина с кнутом – вся битва
Моя, но я не обижался никогда,
А верил в Бога, острого, как бритва
И Бог всегда нас слышит. Мы пьяны,
Нам больно, мы уходим от жены
Мы презираем, любим и немеем,
И высказать не слова не умеем
Бог говорит, давай, давай, вставай – ка.
Куда ты в лужу наступил, зазнайка.

Куда ты в лужу наступил, зазнайка.
Сударыня, свинья найдет говна,
Поверьте мне. Грохочет таратайка,
И едет смерть моя пьяным – пьяна
Из бани аллюмиенивая шайка
У ней подмышкой с дыркой вместо дна
Безлистый веник да махорки пайка.
Вот вся и байка. Банька. На хрена?
То масленница, братцы, нестируха,
Грязнуха да сожжем ее скорей.
У ней от уха вислого до уха
Рот красный, как арбуз, гнилья гнилей
Открылся дорогих гостей встречай-ка
Кричит убийце догу вдруг хозяйка.

Кричит убийце догу вдруг хозяйка.
Фас! Фас! Весны не будет на дворе
Но воробьев взлетит пушистых стайка
И догони их по такой жаре
Их маленьких сердец углей горящих,
Что рассыпают точки и тире
В огромный мир из сирых тел лядащих
И не нуждаются в поводыре.
Поэт родился. И поэт скончался.
Закончен год и новый год начался
И вылез лист и жить на свете стал
Никто его весной великой тою
Не назовет пролезшей лимитою
Я, Оля, пил, конечно не спроста.