Вячеслав Ладогин - Спички

Растворяется в неудаче жизнь – в арабике сахарок,
Остаётся лишь вера, а значит: только в Бога. Никак не в Рок.

Когда Бог был студентом… был весь космос – ручным зверьком,
Солнце утром казалось упавшим на блюдце цветком,
То гулял я с тобою по вечным, прекрасным садам,
Городя ерунду, за которую нет, не отдам
Голубиного пуха, приклеенного у бачка.
Ты любила меня, я в раю побывал тчк

1. Жаждет, жаждет душа – встал, проснувшись чуть свет
C жаждой.
Если смогла б к Тебе душенька-птица!
Так здесь гадко: бежать моё тело стремится.
Камень сплошь непролазен, пуст, сух, разогрет.

Припев:
Вся земля полна Твоим светом, дай и мне светлой тайны Твоей.
Мук моих благотворнее нет, и нет
Добра, Твоего добрей.

2. Так бы вот и впорхнул я, мечтатель, в Твой Храм —
Вновь сообщником стал Твоей славы и мощи!
3. Что мне жизнь, если милость Твоя только там,
Где алтарь…
Но и здесь буду петь Тебя, пусть и до нощи.
4. Так и буду, покамест дышу, Тебя петь,
И к Твоим небесам пальцы-перья воздену!
5. Небо – тук, небо – масло! Захочется есть —
Сыт я, пьян я, – благодарю откровенно!

Припев:

6. Вспоминал о Тебе я в постели моей
И, восстав ото сна предрассветного, тоже.
7. Так Ты мне помогал в жизни каверзной всей,
Так крылами скрывал, так был счастлив я, Боже.
8. Вот бы к небу прильнула голубка-душа,
Ну, а Ты мою горлицу принял бы в руку.
9. С ног бы сбилась погоня, и, часто дыша,
Очутилась в аду бы на вечную муку.
10. Будет войско их предано вскоре мечу,
Львам, лисицам глодать их тела при дороге.
11. Я же с радостью к Грому в ладонь прилечу,
Голубь, царствовать буду.
Кто клянётся о нашем Боге,
Тот найдёт честь и славу, врунам Высота,
Лгущим в клятвах, – навек затворяет уста.

Рассказать о шторме? – всё сползает с палубы,
Кто крепил, кто проверял – алкаш, и гад,
А теперь, ребята, la finita, стало быть,
Платит каждый, кто бы ни был виноват.

Нужно не давать, чтоб ползали контейнеры,
Нужно закрепить, не то «вап-ще каюк».
Навались! Салагу Ваньку не ко времени
За борт смыло вдруг.

Остальные только повернули головы:
Мальчик, жаль, погиб.
Ах, как крутится пучина невесёлая,
Что за хищный всхлип!

Не волна ль опять над судном поднимается
В грозовом свету,
Рухнула, и как же это получается? —
Мальчик жив, он снова на борту!

«Он ли это? Вроде – да! Эй! не отлынивай»!
Подучи, пацан, морское ремесло!
Среди синя моря, моря синего
Ничего с моим матросом не произошло.

Вы певучи,
Сёстры-тучи,
Хор ваш золотой,
Чистый, молодой
Льётся вольно,
Слышать больно
Ваш напевный звон…
Сер, как мышь, перрон.
Что ж, сестричка,
Электричка,
Двери отвори,
Братца забери!
Жизнь кавычка,
Смерть кавычка,
Боль внутри.

Шмель пушечным ядром мясисто мчит.
…………………………………………………………………
…………………………………………………………………
Он в колокольчик лезет, и все лапки
Зев раздвигают у цветка как будто,
Ворсинки, двигаясь, да вот, своею волей,
Что как-то удивительно и жутко —
Подглядывать (не скажешь тут – «смотреть»),

И отчего-то стыдно. Как не стыдно,
Ты, дорогой, признайся, быть шмелем?

А вот еще: едины этот шмель
И колокольчик – боль в единстве этом.
Страданья символ – колокольчик. Лапки,
Их шевеленье – босховское масло.

«Ох, мать!», – вахлак невдалеке, где пиво
И ломаные ящики, ругнулся, —
«Ох, перемать! Водяру не купить
уже – рабочему хмельному человеку…».

А шмель всё лезет в колокольчик как-то
Особенно и неуклюже мягко.
…………………………………………………………………
Как маятник качнулся Иван-чай,
Неужто стенки он порвёт цветку?
Тогда порвутся перепонки уха.

Нет, колокольчик прочно сделан Богом —
Его шмелиной лапкой не провертишь —
Всё изготовлено довольно прочно: