Гизелла Лахман - Избранная поэзия

Когда стихают шумы дня
И только сердце бьется гулко,
Опять, опять зовет меня
Моя заветная шкатулка.

В ней спрятан необычный клад,
Загадочный и невесомый —
На блеклой ткани чисел ряд
И букв причудливых изломы,

Как символы далеких дней…
Но это — не воспоминанья:
Лежат, нетронуты, на дне
Возможные переживанья.

Копила я за часом час
И запирала бережливо,
Чтоб юных радостей запас
Не тратить слишком торопливо.

Преследуя упорно цель,
Старалась у себя украсть я
Концы веселые недель,
Мгновенья молодого счастья.

Не знаю, что таят они —
Я выбирала их случайно,
И нерастраченные дни
Окружены тревожной тайной.

Сейчас я трону наугад
Волшебный знак на тонкой ткани.
Мне страшно: вдруг я невпопад
Запретные раздвину грани?

Шагну на скользкую ступень?
Коснулась… Слышу плач метели
И вижу незнакомый день
Декабрьской пасмурной недели.

Брожу ли с ним? В лесу… вдвоем?
«Да, — шепчет оснеженный ельник, —
О, вспомни, что в ларце твоем
Ты заперла один сочельник…»

И рассказал мне вьюжный день
Так убедительно и ясно,
Что жизнь моя прошла, как тень, —
Я двадцать лет ждала напрасно.

Стоит, забыта и пуста,
Теперь ненужная шкатулка…
Ее покинула мечта:
Одна короткая прогулка.

В хранилище книжном Нью-Йорка
Нечаянной грезой — на миг —
Мелькнули вишневая горка
И ворох растрепанных книг.

Не знаю уютней читальни,
Чем та — на душистом ковре.
Мой край незабытый и дальний,
Мой рай на тенистой горе!

Ведь там — за обрывом отвесным —
Желтели родные поля,
И чем-то до боли чудесным
Родимая пахла земля…

Майский ветер, штору шевеля,
Шелохнул туманный столбик пыли…
Шелестели в дымке тополя,
А кресты на холмиках застыли.

Белый ангел мраморным крылом
Осенил нас бережно у входа.
Видишь, над синеющим Днепром
Вьется дым веселый парохода.

Над обрывом меж плакучих ив
Расцветает снова куст сирени.
Девочка читает, положив
Мраморную книгу на колени.

Неподвижны в мраморных руках
Широко раскрытые страницы.
Видишь, легкой стайкой в облаках
За Цепным мостом летают птицы.

Запах мая в воздухе разлит…
Мы с тобой о смерти там забыли,
Где трава росла меж древних плит
На Аскольдовой могиле.

Хочу помчаться невидимкой
На крыльях радостного сна
Туда, где за прозрачной дымкой
Лежит далекая страна,

Где спит в садах твой город сонный
Предутренним глубоким сном.
Мне сердца стук неугомонный
Укажет сразу старый дом.

И, притворившись незнакомкой,
Платок надвинув на лицо,
Взберусь, как странница с котомкой,
На деревянное крыльцо.

Чуть двинется туман за чащей
Навстречу первому лучу,
В твое окно рукой дрожащей
Я тихо-тихо постучу.

И, ты, как я и ожидала,
Мне настежь дверь откроешь в дом!
И растеряешься сначала,
И улыбнешься мне потом.

И птицы защебечут громко…
Ты скажешь: «Вновь пришла во сне
Моя родная незнакомка!»
И будешь думать обо мне.

Мелькнет в окно вагона ель,
Луга плывут, нескошены.
А рядом — серая шинель.
Кто он? Чужой, непрошеный?

Сжимает левая рука
Кулек — в нем вишни спелые.
Коснулся правой козырька,
Глаза прищурил смелые.

Они насмешливо глядят…
Как ест он вишни сладкие!
И ловко косточки летят,
Блестящие и гладкие.

Летят в открытое окно,
Блеснув сквозь зубы белые,
И падают на полотно.
Гляжу, окаменелая.

Меня ни разу не задев,
Вблизи они проносятся.
«На милость вы смените гнев»,
Слова его доносятся.

«А что мне завтра суждено?»
Позвольте позабавиться!
Как прыгают они смешно —
Неужто вам не нравится?»