Гизелла Лахман - Избранная поэзия

Дурманит и душит отрава
В излучинах трех путей —
Свобода и Счастье и Слава
Смеются во мгле аллей.

Но листья в саду облетели…
Бессильны земные сны!
Разрушить они не сумели
Четвертой глухой стены.

Вчера ты улыбнулся мне
Знакомой с детских лет улыбкой,
И наше горе в тихом сне
Казалось странною ошибкой.

Я помню смех и голос твой,
И шарф, повязанный небрежно…
И ты живой — совсем живой —
Не знал о том, что неизбежно.

Давно я, как во сне, живу
И я не знаю, где граница
Меж лютой мукой наяву
И счастьем, что так редко снится.

Бродить по склонам без дороги
В ночной холодной синеве,
Когда скользят бесшумно ноги
В обрызганной росой траве.

Остановиться на подъеме
И сквозь предутреннюю муть
На мир в благословенной дреме,
На бестревожный мир взглянуть.

Смотреть, как заалеют скалы
И вспыхнут снежные поля,
Как пробуждается устало
Неотдохнувшая земля,

Как дрогнут каменные кручи
Сквозь слезы многоцветных струй,
Едва земли коснется жгучий,
Жестокий солнца поцелуй.

Снова запах нагретого сена
Аромат вечерних лугов
Раздвигает привычные стены
Снова вижу взлёт облаков

И зубчатых вершин очертанья —
Их расплавленное кольцо…
Горный ветер и чье-то дыханье
Обжигают опять лицо.

Мы сбегаем по скользкому скату
И мы слышим бубенчики стад.
Мы несемся навстречу закату —
В ледниках пламенел закат.

Я, быть может, от блеска ослепла,
Захлестнуло волной тоски…
Умирали над грудой пепла
Окровавленные ледники.

Капор узорчатой вязки,
Яркий платок шерстяной.
Быстрые мчатся салазки
Узкой тропой ледяной,

Спуском среди оснеженных
И угрожающих стен.
Мускулы рук напряженных
И — неожиданный плен.

Сердце биенья и взлёты,
Взлёт на высокий откос.
Снежная пыль, повороты,
Пляска растрепанных кос.

Солнечной скользкой тропинки
Белая-белая твердь…
Бьет при мгновенной заминке
Белыми крыльями смерть.

Голос как будто влюбленный
Чудится вновь на лету…
Весело мне, изумленной,
Мчатся с тобой в пустоту!

Когда судьба бросала нам подарки,
А их поднять мешала только лень,
Родился он, дождливый и неяркий,
Нам Провиденьем данный день.

Поднялся он над редкими лесами,
Где изгибались узкие мосты,
Где плакали холодными слезами
У пропасти колючие кусты.

И он ушел, когда по влажным скатам,
Звеня вдали, спускались с гор стада…
Но где-то там, за облачным закатом,
Наш день остался навсегда.

Захлебнется улица дождем…
Он стучит, как в сердце перебои.
Почему мы счастья только ждем?
Дома были синие обои,
Столик под кисейною волной,
Зеркало в серебряной оправе…
За больничной крашеной стеной
Удержать меня никто не в праве!
Вьется трещина по той стене,
Как тропинка, что вела к ущелью.
Я взберусь по ней… На вышине
Пахнет снегом и морозной елью.
И снежинки легкие, звеня,
Расцветают вновь на рукавицах.
На салазках вдаль ты мчишь меня…
Расцветают слезы на ресницах.

Передо мною белая страница,
За мной итоги многоцветных лет…
Зачем писать о том, что только снится,
Чего давно на свете больше нет?

Но лист покрыли черные изломы,
Слова колдуют и поют в ночи —
В развалинах разрушенного дома
Зашевелились тихо кирпичи

И подымались тесными рядами,
И выросла знакомая стена.
Обнявши стену цепкими руками,
Тянулся плющ и вился у окна.

А на окне вздохнули занавески,
Узнал шаги проснувшийся паркет,
На старой люстре вспыхнули подвески
И улыбнулся бабушкин портрет.