Николай Тихонов - Стихотворения и поэмы

Много видел я на свете и построек знаменитых,
И того, что сотворили золотые мастера,—
Первый в мире свайный город, прямо в море мне открытый,
Возвышался над обычным, как волшебная гора!

Шли сюда мы на пароме несколько часов — не боле,
А попали в мир особый, напоенный красотой,
Вот что можно сделать сильной человеческою волей,
Самым дерзким вдохновеньем, самой доброю мечтой.

Победитель вахты в море здесь бросает розы просто,
По традиции бросает, как красавице цветы,
Потому что он, как этот город-чудо, город-остров,
Как с нефтяником, он с морем стал по-дружески — на «ты».

Нефтяных дел мастер старый трудится неутомимо,
Уже власть его над морем для него не торжество,
И по дну его в скафандре он пройдет невозмутимо,
Посмотреть на дно морское, на морское божество!

Я был в толпе, приплывшей на пароме,
Из самых разных стран приехали они,
Их поражало всё на улице и в доме,
Надолго их сердца запомнят эти дни.

На Нефтяных Камнях они всему дивились:
И вышкам, и газонам, и волнам, —
Мы обелиску низко поклонились —
Первопроходцам, подвига сынам.

По эстакадам шли мы вереницей
Между домов жилых и мастерских,
И гости жадно всматривались в лица
Мужчин и женщин, окружавших их.

И любовались в море вышкой строгой,
Не верили, что как корабль живет,
Что, кончив труд, она поднимет ноги
И, как шасси, сложив их, поплывет.

Гостей восторг с камней как будто поднял,
О всем, что здесь пришлось им пережить,
И обо всем, что видели сегодня,
С захлебом дома будут говорить…

…Встала женщина-нефтяник, говорила так толково
И о книгах, и о жизни, и о женщинах, о том,
Что они гордятся — славный подвиг Вали Терешковой,
Он на всей планете нашей человечеству знаком.

Я взглянул на город-остров, на его сцепленье строек,
И грядущего предвестье вдруг пронизало меня:
А не так ли в свое время будут космоса герои
Собирать по звеньям остров, полный жизни и огня?

Будут в космосе рождаться эти станции, как в море,
И возникнет Космос-остров — собиратель кораблей,
Не предчувствие ли это, на морском сейчас просторе
Вдруг почувствовать дыханье тех космических полей?

…Было звездно, и паром, оставив Камни, плыл в Баку неудержимо,
И кончалася поездка в мир, который создал век,
Век решительный и зримый, высшей правдою палимый,
И согласный с этой правдой наш советский человек.

Мне хотелось напоследок, под парома ход незримый,
Прежде чем войду я в сон,
Нефтяные вспомнить Камни с их трудом неповторимым
И отдать Азербайджану самый искренний, сердечный,
благодарственный поклон!

Ты мне нравишься больше собаки,
Но собаку я больше люблю.
Разделять ты привыкла со всяким
И дорогу и душу свою.

Я и пес — мы суровы и цельны
И свободы не дарим — возьми,
Охранял он мой сон колыбельный,
Я его охраню пред людьми.

Много рук твои руки встречали,
Но приходишь ты с ласкою вновь,
Как же, лаской тебе отвечая,
Не ответить ему на любовь?

Верть и круть, и кресты и гусли,
Колокольный и брашный край,
Буйность, жалость, бесстыдство, грусть ли,
Лётом кречета через рай.

Закрутиться, забыться, биться…
За селом взмывает село.
Эй, куда ты, не зверь, не птица?
Чьим огнем тебя, Русь, сожгло?

Закружило амвон кружалом,
Всем мужьям живая жена,
Жизни мало, и силы мало —
Всё сначала, и всё до дна!

…Марата нет…
Париж перетолпился у окна.
«Художник, ты позолотишь нам горе,
Он с нами жил, оставь его для нас» —
И смерть Давид надменно переспорил.

Зелено-синий мягкий карандаш
Уже с лица свинцового не стравишь,
Но кисть живет, но кисть поет: «Отдашь!
Того возьмешь, но этого оставишь!»

Но смолкнул крик и шепот площадей…
Триумф молчанья нестерпимо жуток.
«Какую плату хочет чудодей?»
— «Я спать хочу, без сна я трое суток».

Он говорит, усталость раздавив,
Но комиссары шепчутся с заботой:
«Добро тебе, но, гражданин Давид,
Зачем рука убийцы патриота?»