(Из книги «Душа подобна камертону», 1997 г)
«Гомон и грохот прошли по земле…»
Гомон и грохот прошли по земле:
рушили церковь в русском селе.
Предали Бога и вот наказанье —
стонут охрипшие колокола.
…Где-то в бескрайних полях под Рязанью
церковь, как белая лебедь, плыла.
К ней православные люди спешили,
чтобы покаяться в том, что грешили.
Господу там возносилась хвала.
Только напрасно её возводили,
глину месили и камни мостили,
коль со времён разоренья Батыем
в душах людских не убавилось зла.
Не отыскать на Руси виноватых.
Веру забыли – настала расплата:
брат озверевший выходит на брата,
в душах заблудших – бурьян да зола…
(Из книги «Душа подобна камертону», 1997 г)
1
Шёл эшелон. Сияла медь
оркестров, пуговиц натёртых.
Кричали барышни: «На подвиг!»
Шептали матери: «На смерть…»
Шёл эшелон в грядущий бой,
собой командовать не вправе.
Попы учили: «К вечной славе!»
Но получалось – на убой…
И было страшно то, что зря
везли на смерть такую силу.
Бубнил оратор: «За Россию!»
Но выходило – за царя…
Шёл эшелон, от стужи лют,
туда, где фронт дымами дышит.
Об этом книги не напишут,
об этом песни не споют.
Картечью яростно паля,
грядёт кровавая эпоха…
Как велика ты и убога,
многострадальная земля!
Ты отрядишь свои полки
бесславно сгинуть на чужбине.
Потом загнёшься от тоски
и будешь предана другими…
– Какая подлая война, —
об этом позже кто-то скажет,
в простуженный надсадный кашель
вплетая горькое:
– Хана!..
2
Метель и крики паровозов.
И от крещенского мороза
багровые как кирпичи
суровые бородачи.
…Тянуло хлебом и жильём.
Как пёс бездомный, эшелон
под грохот орудийных залпов
на запах крови шёл, на запад…
3
…Непременно
будет
за метелью
буря!
Над Петровым
градом
со свинцовым
градом…
(Из книги «Душа подобна камертону», 1997 г)
Пахнет снегом весна.
Ветрено и сыро…
За окошком – луна
как головка сыра.
От стола до стены
к ней ведёт дорожка…
Мне б от этой луны
откусить немножко.
Столько в детстве чудес!
И мечтать начну я,
как достану с небес
странницу ночную…
Жаль, что трогать луну
мама запрещает,
ведь она мне стену
ночью освещает
и в квадратик окна
смотрит жёлтым оком,
чтобы не было нам
с мамой одиноко…
«…Я помню, как морозными ночами…»
…Я помню, как морозными ночами
с отцом мы выходили за водой
и звон пустых заиндевелых вёдер
по улицам далёко разносился.
И мы шагали медленно, дивясь
огромной ночи, ясности пространств.
Всё было неподвижно, но дымы
неторопливо поднимались вверх.
И вся деревня как большой корабль
плыла в бескрайнем океане ночи,
и медленные волны темноты гасили окна…
(Из книги «Душа подобна камертону», 1997 г)
Был непоседой,
как друзья-мальчишки,
гонялся за романтикой любой,
играл в футбол, читал запоем книжки
и брил пушок над верхнею губой.
Курил тайком,
писал стихи украдкой,
в горячих спорах сверстникам грубил…
Страна моя тогда была солдаткой,
А я её, как девочку, любил…
(Из книги «Годы и строки», 2015 г)
Не вычеркнуть, не позабыть
курсантский строй, армейский быт,
определённые судьбой мне
сигнал побудки по утрам,
все снегопады и ветра,
и юность как патрон – в обойме…
Ах, как мы спали, как мы спали,
бессильно руки бросив вниз!
Как будто впрямь в боях устали,
как будто вправду были в них!
Ещё пока что не мужчины,
уже не мальчики почти…
Творили первые морщины
На лбах неясные пути.
В армейской форме так любимы,
армейской выправкой горды,
армейским бытом так ранимы,
но, слава богу, не худы!
Потрясены командой бравой,
мы застывали на плацу.
И яркий отблеск бранной славы
гулял по каждому лицу.
Нас жизнь к себе манила властно,
нежнее девичьей руки
касалась бритвой безопасной
округлой ямочки щеки.
Читать дальше