Товарищ Эхо - Севернее Вавилона

Эти растущие стены & шагающие машины &
Улицы, лишенные улыбок. И ты,
Чёрная Алиса, девочка-мадонна, баюкающая бога, кроху
В трогательном костюме белого кролика: когда над городом
Встаёт красное фаллическое солнце и огромные,
Важные взрослые проблемы накапливаются по ту сторону
Экрана/аквариума, не вмещающегося в божию норку &
Выпадают из: карманов прохожих, газетных заметок, страниц
Книг, которых никто никогда не читает, которые ты
Собираешь на заднем дворе старого дома – музея
Тишины. Равнодушие кутается в шерстяной шарф, пальто
И опаздывает на автобус, в нём дремлют
Сумасшествие и порядок. Город взрослых ничуть не похож
На город детей. Здесь так много невыполненных
Обещаний, недосказанных слов, неутопий умышленного чистогана.
Кроха бог не умеет проснуться
Из кошмара навязанной виртуальности. Но и ты, Алиса,
Не умеешь уснуть, ты видишь:
Отступающие берега Лапуты, пламенеющий Ирий, гору Сен-
Мишель, повергающего драконов,
Сторожащих детские сны. И парит над землёй
Сестра-Хаос, и смеётся над сумасшедшим тираном,
Возомнившим себя хозяином мира.
Она видит, как из его искусственной плоти и кости вырастает трава
И становится полем,
И даёт урожай.
И тогда он – впервые – становится пользой, становится благом.
Через сотню лет после собственной смерти.
Смотри,
Алиса,
Не закрывай глаза.

В тебе есть место для любви, как
На черно-белой фотографии, как
В городе ветра, когда бог говорит
С человеком на языках, когда
Язвы большого города поражают реки,
И проплешины алого мяса пожирают
Лес, когда мы слишком грубо входим
В тело земли, слишком жадно жрём
Ее плоть, и птицы над нами запоминают
Каждое наше имя, каждое слово, и
Тело, точно олово, плавится в солнечных
Пальцах. Всё, что ты слышишь – слова о
Любви.

Вещи
Остаются к телу человека,
Вещие,
К душе обнаженной,
Точно знакомые
Сызмальства игрушки
Навроде пупса старого,
Пса облезлого,
Погремушки,
Деревянной лошадки:
Отсюда, от окна чердачного,
я
Играл со звёздами в прятки,
Узнавал дело богово,
Почитал жизнь,
Верил, да, убого,
Но ведь верил, Джа,
В то, что мир есть душа.
И она —
Женщина, и она
Мне сестра:
Любовь, как царица Савская, как
Эрика Баду,
Как великая планетная
Игра…
И в бреду
Зрелости
Побеждали мелочи,
Разбегались трещины – тем