Array Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2

Змеёй дожди ползли по окнам,
Картинку эту я храню,
И электричество промокло —
Сдыхало пару раз на дню.

Я думал – песенка пропета,
Но тут пришли другие сны,
Когда на нас напало лето
Без объявления весны,

Когда, сквозь кожу проникая,
Из крови жар творил желе,
А ты была тогда такая,
Что больше нету на Земле.

Как узник Беломорканала,
Я был застрелен на бегу,
И море медленно стирало
Твои следы на берегу.

Потом – опять другое время,
Опять другие голоса,
Моё слабеющее племя
Ушло за дальние леса.

Опали ясени и липы,
Сгорев в нагрянувших боях.
Остались мне дагерротипы,
Где я и ты, где ты и я.

Пусть не в алмазе, не в корунде
Мой изваян печальный лик,
Но наша глория, хоть мунди,
Но верю я – не транзит сик.

Прости, Господь, за грубость языка,
За робость, уводящую в сомненья,
За то, что не приемлю вдохновенья
От взгляда Твоего сквозь облака…

Прости, что я не жгу Тебе свечей
И жизнь свою веду не по скрижалям,
А тех, кто слепо верит – просто жаль их,
Уснувших под журчание речей.

Прости, Господь, за то, что не блюду
Твои законы, правила, заветы,
За то, что сам ищу себе ответы,
Но не убью, да и не украду.

Когда в уста вливает время яд,
Когда ужасны и дела и речи,
Я буду жить, Тобою не замечен,
Не слушая, что люди говорят.

Всего и надо – верить в чистоту
Мелодии душевного покоя.
Прости, Господь, что мне родней мирское,
Доверенное белому листу.

Я смерть друзей оплачу как потерю,
А не счастливый в кущи переход.
Я пробиваюсь к истине, как крот…
Прости за то, что я в Тебя не верю.

Моя мама, в девичестве Гержой,
Из Песчанки попавши на Урал,
Не сменила тот говор на чужой,
Идиш свой не покинул пьедестал.

Моя мама, в девичестве Гержой,
Отпускала на улицу меня.
Ехал возчик на двор, тряся вожжой,
На весь город бидонами звеня.

Я ходил по заснеженному льду,
По двору магазина «Гастроном»,
В этом малом озлобленном аду
Пахло мерзлой помойкой и говном.

Среди сверстниц и сверстников моих
Я был чуждым, вот чёрт меня дери,
Хоть плевал через зубы лучше них,
Хоть свистел в пальцы громче раза в три,

Хоть гонял я быстрее колесо,
Хоть стоял на воротах всех прочней,
Да и массу немыслимых высот
Брал намного и легче и точней.

Я не вырос занудой и ханжой,
Хоть ничто не мешало ими быть —
Моя мама, в девичестве Гержой,
Свято чтила свой местечковый быт:

«Не торчи из построенных рядов,
Не носи вещи, словно попугай,
Помни, кто ты, и будь всегда готов
Убежать, если слышно чей-то лай…»

Я кивал и опять спешил во двор,
В гущу морд и паноптикум зверей.
Одногодки мне ставили в укор,
Что я умный, спокойный и еврей.

Чтоб меня не разъело этой ржой,
Я пейзаж навсегда переменил.
…Мою маму, в девичестве Гержой,
На кибуцном погосте схоронил.

Четыре костюма назад
Я был и кудрявый и стройный,
Являл собой облик достойный
И радовал людям глаза.

Тому уж «КамАЗ» сигарет,
Как я выходил на татами
И вёл смертный бой со скотами
Во цвете мальчишеских лет.

Цистерну портвейна назад
И две очень крепких напитков
Блестел я метлахскою плиткой,
Сиял, как в ночи образа.

Меня не страшил камнепад,
Не бздел я поверхности зыбкой,
Моя чаровала улыбка
Зубов восемнадцать назад.