Array Сборник - «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2

Родилась в 1931 году в Риге в состоятельной семье. После присоединения Латвии к СССР семья была квалифицирована как «буржуйская». В июне 1941 все члены семьи были высланы в Сибирь, в маленький посёлок в Томской области, где автор прожила 18 лет как ссыльная, окончила среднюю школу, работала на разных работах, вышла замуж.

В 1954 году семью освободили от статуса ссыльных. Уехала с мужем в Томск, где училась в Томском пединституте, а несколько лет спустя вместе с мужем вернулась в Ригу. Там работала корректором в типографии.

Во время «хрущёвской оттепели» начала писать повесть о коррупции в советском обществе, но атмосфера в стране внезапно изменилась, и оттепель превратилась в «заморозки». Договор об издании книги был аннулирован.

В 1970 году уехала в Израиль. Здесь работала в русскоязычных газетах до выхода на пенсию. Параллельно с работой журналиста занималась переводами книг.

В 2013 году издала автобиографическую книгу «Сквозь три строя» – на иврите, а затем, в собственном переводе – на русском языке. Русский вариант издан параллельно в Израиле и в Москве. В московском альманахе «Муза» под редакцией В.Е. Лебединского

в продолжениях опубликованы мои публицистические очерки «Беседы об Израиле». В декабре 2015 года очерки вышли в свет отдельной книгой. Несмотря на преклонный возраст, автор продолжает активно писать и готовится вскоре издать книгу повестей рассказов.

Пояснения к тексту

Действие происходит в Рязани, в 80-х годах. Туда переехала вскоре после окончания войны супружеская пара, Мария и Павел Сомовы, из села в Украине. Мария после пережитого в годы немецкой оккупации записалась русской, не хотела быть еврейкой. И дочь, Анисью, естественно, записали русской. Но дочь чувствовала в жизни семьи что-то фальшивое, что-то скрываемое. Непонятные приступы страха, от которых страдает Мария. Её школьная подруга, Гита, опознала в Марии еврейку…

И вот к ним в гости приехала Ефросинья, мать Павла. И всё взбаламутилось, все покровы слетели…

Павел, чуткий к душевным движениям других, понимал, что приезд его матери взбаламутил тихую гладь их жизни. И сам себе удивился, что доволен, даже рад этому. Он видел, что дочка, любимица, свет его очей, страдает и отдаляется. А они ведь построили эту тихую гавань ради неё, хотели вырастить её счастливой русской девушкой! Не получилось. Она явно что-то знает. Таково, видимо, свойство еврейских генов: они не дают быть «как все».

– Мирочка…

– Что, Пашенька?

– Ты, я думаю, видишь, как Аниска изменилась в последнее время?

– Конечно, ещё бы не видеть! Отдалилась, мало разговаривает, хмурится. Иногда я вижу во взгляде её что-то злое, когда она смотрит на меня…

– Её злит, что мы таим от неё прошлое. Она умная девочка, понимает, что это ради неё. Но ей надоело, она хочет знать правду.

Какое-то время оба молчали, а потом Павел сказал:

– Потеряем мы её, Маша. Окончит школу и уйдёт. Она и сейчас мало бывает дома.

– Ты считаешь, что пришло время открыть всё?

– Да. Я уверен, что теперь самое время. Потому что моя мама здесь. Моя мама – единственный человек, кто всё знает. Она главное лицо. Если бы не она, не лежать бы нам с тобой здесь рядом.

– Я знаю, Пашенька. Мне ты не должен рассказывать. – Несколько долгих минут Мария молчала. Потом еле слышно сказала: – Да.

– Что «да»?

– Это будет завтра. Всё. Теперь – спать! Чтобы сил хватило…

Завтрак прошёл без особых разговоров, все выглядели невыспавшимися. После завтрака Анисья, по своему обыкновению, намеревалась уйти к подруге, но мать удержала её.

– Не уходи, доченька, – сказала она. – Будет серьёзный разговор. Ты хотела правду? Ты её получишь. – Затем, обращаясь к остальным: – Будем говорить о жизни. О настоящей жизни. Ты, мамушка Фрося, поможешь мне. Я ведь мала была, многого не понимала. Минутку, я сейчас вернусь. Она вернулась, держа в руках потёртую шкатулку, на крышке которой ещё можно было разглядеть резьбу. Немножко порылась в шкатулке, вынула пожелтевший листок и стала читать: