Лариса Зубакова - За гранью – грань

И встречей, более случайною,
чем преднамеренной, войдёшь,
минуя боль, тоску, отчаянье,
в воспоминаний нудный дождь,

рождённый сыростью осеннею
неразгоревшихся надежд.
А свет, ленивый и рассеянный,
скупой, мглой поглощённый свет,

не выхватит из утра майского
ни сожалений, ни обид.
И сердце тупо и надсадно
скорее ноет, чем болит.

…так расстаются с нелюбимыми.

Тишина превращается в звук,
и становится звук тишиной,
словно любящих трепетных рук
за спиною сомкнётся кольцо.

Но нечаянный звук упадёт.
(Тишина, как круги на воде.)
И прогорклой полынью вплетёт
в косы память о прошлой беде.

В чашках дымящийся чай.
Стол накрыт на двоих.
Давай позовём луну
в гости
и спросим у тишины,
вобравшей рокот волн и цикад,
отчего скалы так смущены
и брызжут солью из глаз.

Наполню бокал вином
и вылью в бурный поток,
чтоб тот умчал его к морю
и выплеснул на песок
ажурной пеной прибоя.
И будет, рыча, мчать поток
сквозь трещины мрачных скал
и путать дебри лесов,
чтоб выплеснуть на песок
шальное бродяжье вино
и растворить его
в потоке странствий и волн.

Это горькое-горькое время —
смутной Вечности мутный поток,
инфильтрованный в жизнь, где отмерян
чистой радости каждый глоток

скупо, скаредно. Еле-еле
наползает на берег волна.
И нога, занесённая в стремя,
ожиданием странствий полна.

Прощальная симфония стучится —
уходят музыканты. Гасят свечи.
Судьбе претит премного благолепья.
В холодном блеске проступает Вечность,
но вздыблена в порыве Бесконечность.
Судьбе земной причастность, как участье.

А быть судьбою – надобно решиться.

Занесённые песком дороги…
Только ветры свищут над пустыней.
Погибающий от жажды странник.
…Всё теряется в немыслимом просторе.

Ты ещё не допил этой чаши?
…Красоты нетленной светлый искус…
Господи! Почто меня оставил?
Свет небес – высокое искусство

торжества любви. В земной юдоли
постигает путник безыскусный
смысл скитаний. Нестерпимой болью
свет пронзает грозовые тучи.

На пустынном океанском берегу
трубили ветры в раковину морей,
и зарубцовывались раны на телах атлантов.
Их прижигали небо, солнце, ветер и песок.

В солёных брызгах клочья пены висли.
И океан свои объятья раскрывал
для всех бродяг морей.

Всё идёт по замкнутому кругу…
Время!
Лишь безумцу чувствовать твои шаги
дано.
В этой сьерре злые духи кружат,
молодой сеньор, тебя давно.

Успокойтесь, гордый гранд, —
прошу Вас.
На Мадрид Вам дальше путь закрыт.
Ты услышал лёгкое шуршанье
платьев молодой сеньоры?
Это Время.
И его уже не возвратить
в суету сует.

– Сеньор, прошу Вас в замок!
…Чернокнижника вертеп…
Мудрого цыгана речи слушать – прихотливое
плетенье кружев из судеб.

…Святотатство – смысл искать у жизни…
Святотатца сумрачен удел.
Бедный юноша!
Не верю. Неужели
эту книгу ты в руках вертел?

…Всё идёт по замкнутому кругу.
Время!
Лишь безумцу чувствовать твои шаги
дано.
Шпага – вот достойное оружье
молодым и дерзким.
Ну а эта книга…
Для чего тебе она,
молодой сеньор?

Сначала нужно эту жизнь прожить.
Художник, жадно время стерегущий,
поэзии блистательные кущи
над жизнью быстротечной воспарить

вольны. И пусть превратной и суровой
твоя судьба окажется, поэт,
капризное, тебе подвластно слово —
порханье мотылька среди цветов.
И нет

страданий, жажды, голода, болезней —
есть только звуков, красок чудный мир.
и пусть ты нищ, осмеян всеми, сир,

а жизнь твоя —
сплошная цепь жестоких унижений,
не злобу желчную, но благость утешенья
ты людям нёс.
И нет судьбы твоей судьбы полезней.