Борис Ильичев - Рандеву

Как дует из щелей, как будто в этом доме
зима себе нашла приют до лучших дней.
Дом пуст, в нём никого нет, кроме
замёрзших лар, вещей и их теней.

Ноябрь шевелит на окнах занавески,
И кажется, по ним скользит печальный взгляд.
Здесь жили мы с тобой и хлебные довески
делили пополам, и пили чай в пригляд.

И я (иль призрак мой) бредёт по коридорам,
на ладан дышит дом, а ларам невдомёк.
Здесь времени следы причудливым узором
свисают со стены, свой доживая срок.

Ау! шепчу я юности далёкой,
но только ветра свист в распахнутом окне…
Дней частокол плывёт рекой глубокой,
а жизнь моя как будто снится мне.

В приватном пространстве запретной любви
героям никак не сойтись визави.
Друг к другу идут через тысячи верст,
и каждый из них одинок, словно перст.

В их душах мерцают печаль и тоска —
к картине надежд не добавить мазка.
Меж небом холодным и тёплой землёй
в пространстве любви их недолог постой.

С горой никогда не сойдётся гора.
Их завтра похоже на их же вчера.
Две пешки на поле вселенской игры,
с небес им мерцают иные миры.

Два маленьких сердца стучат в унисон,
две маленьких жизни похожи на сон,
в котором уже неразлучны они,
а в вечности тают их ночи и дни.

Ах, эти шалости ума!
Игра в сомнения и муки,
обид напрасных закрома,
тоска в предчувствии разлуки,
размолвок долгая зима.

Ах, эти происки Судьбы!
Аттракционы без страховки:
то конь вдруг встанет на дыбы,
затвор заклинит у винтовки…
болты срываются с резьбы.

Ах, эта страсть проникнуть в суть,
взять перевал, дойти до цели,
решить вопрос не как-нибудь,
а чтоб зеваки онемели,
и свой пройти достойно путь.

Какой причудливый маршрут
судьба порою выбирает —
как будто ветер парашют
уносит вдаль и вдруг стихает,
а под тобою степи жгут.

Когда воротишься назад – туда,
Где был, спустя всего полвека,
То ахнешь! – что творят года?
меняют местности и человека,

Так, даже страшно вспоминать.
Кругом портреты бывших нищих,
концы с концами сводит знать,
домов и улиц не узнать.

Бокал вина, в руках холодный грея,
ты будешь всюду избегать зеркал,
чтоб не увидеть Дориана Грея
и в амальгаме времени оскал.

И в прошлое плотней закрой окно,
ушедшим ты не сможешь надышаться,
но можешь паркам спутать волокно.
Тогда оно ведь может и порваться.

Мадам! Я знаю, Вы не любите стихов.
Вы мне признались в том «сумняшеся ничтоже»,
Как не люблю, мадам, и я чужих грехов,
Тем паче тех, что на мои похожи.

Но верю я, мадам, что Вам легко понять,
Что от пера, как от грехов, не воздержаться…
А, впрочем, смысла нет о том болтать,
ведь проще написать, чем объясняться.

В поэзии есть лирика, а в лирике недуг,
известный всем весенним обостреньем,
когда «зелёный дым, пернатых зов подруг» —
Нам кажутся нездешним откровеньем.

Зима и лето – каждая синдром имеет свой.
Перечислять – запутаешься в штампах…
Для каждого белья есть свой раскрой —
к фигуре подогнать – удел талантов!

Засим прощаюсь. Жанр эпистолярный,
увы и ах! – совсем не мой конёк.
К тому ж страна, где Вы есть гость желанный,
немного далека для строк моих и ног.

А когда перерубит лучом
солнце лето на две половинки,
год умчит в никуда лихачом,
дни исчезнут, как в море снежинки.

Дни исчезнут, другие придут,
принося то ненастье, то счастье.
И привычный домашний уют
будет брошен тобой в одночасье.

Мир откроется будто бы вновь:
Краски ярче, прохладнее росы —
это нежная дама – любовь —
посетит твоё сердце без спросу.