Игорь Михайлов - Вторник, №11 (30), август 2021

Ударил шаман в бубен и пошёл летом снег. Густой, холодный. Падал тридцать дней и тридцать ночей. Накрыл всю землю: ягеля и ягод не стало. Подумало племя: «Дадим мы ему и костей китовых, и шкур нерпы, не жалко». Построили тёплую ярангу для Рыхту. Он в бубен ударил, и пришла весна в середине зимнего лета.

Стали с тех пор люди племени Рыхту побаиваться. Он на охоту не ходит, а лучший кусок мяса – ему! Оленей на стойбище не охраняет, а молоко важенки пьёт! Рыбу не ловит, а у яранги всегда кучка свежих косточек, это Рыхту лакомился.

Но Рыхту мало почёта, сидит он и злобится, отчего его боятся, но не любят. Ворона Кутхху все отцом звали, а разве он не сын его? И бубен Рыхту слушается, и если приглядеться, то из кухлянки не тело безволосое торчит, а перья чёрные, блестящие. Только Кутхху от доброты человеком становился, а Рыхту от злости в ворона обращается.

Привели к Рыхту красавицу Гитиннэ. Увидела она жениха и заплакала: «Хоть все мы дети Ворона, а всё же мужа с руками-ногами хочется. А тут лапы когтистые, да крылья размашистые». Рыхту приподнял кухлянку расшитую и сказал: «Зря плачешь». Гитиннэ сразу успокоилась: «Напрасно племя над Рыхту посмеивается. Много чего они про Рыхту не знают. И раз я ему жена, то вместе будем решать, кому смеяться теперь в тундре».

Стала красавица хозяйничать, похлёбку варить, навагу вялить, а по ночам на ушко Рыхту нашёптывать.

Для начала Рыхту изгнал из племени всех бесполезных: собаку, на ногу припадавшую, мышь, запасы подъедавшую, и воронёнка с белыми перьями.

Затем Гитиннэ захотела себе подарков, чтоб лучше всех в стойбище быть. Ударил Рыхту в бубен, поднялся к облакам и склевал все звёздочки малые и большие. Настала ночь тёмная, непроглядная. Из больших звезд Гитиннэ себе ожерелье сделала, а малые Рыхту стал во рту держать: пусть подрастут.

А тем временем наш помор, Каллистрат Кондратьев, без звёзд курс проложить не смог. И хоть кораблик его был походливый и поворотливый, а очутился помор не у горизонта далёкого, а на берегу. Стоит и бороду чешет: коч разбит, шапку потерял, в чужом море как есть заблудился. Обступило его племя Ворона Кутхху и удивляется: волосы светлые, кожа светлая, глаза – и те светлые. На кафтанишке морщины да заплаты. Ни гарпуна, ни ножа костяного.

Стал им Каллистрат Кондратьев грамоту царскую показывать, а племя только супится.

«Надо его убить! – говорит Ворон Рыхту. – Иначе беде быть всему племени».

Такое гостеприимство Каллистрату не понравилось. Он хоть и ослаб в пути, а поморский нож из кожаных ножен вытащил. Такую грамоту все понимают. Шаман крыльями захлопал и в свою ярангу направился, жене пожаловаться и вместе удумать, как чужеземца извести.

А Каллистрат Кондратьев на берегу остался: не ждан, не зван, вот таков изъян. Думу думает: чем коч починить да как на этой негостеприимной суше прокормиться. Изб тут не строят: то ли земля неподходящая, то ли цена на лес несуразна. Решил пока в коче жить. Для поморов коч – это и дом, и мамка родная, и жена верная.

Стали по очереди к помору изгнанники приходить: воронёнок, собака и мышь.

Воронёнок принёс Каллистрату целое лукошко кислых ягод. «Малина слаще, да брусника растёт чаще», – смекнул помор и воронёнку в пояс поклонился. Наелся аж пуп к спине прилип.

Узнал про то шаман Рыхту, разозлился, ударил в бубен. Вся ягода в тундре в самоцветные камни превратилась. Собирать удобно, а несъедобно. Пришли люди из племени ворона Кутхху и говорят Каллистрату: «Из-за тебя Рыхту нас голодными оставил. Убирайся из наших мест!» Покачал Каллистрат головой и молвил: «Кабы знал, как уйти, да замело пути».

«Тогда ворона Рыхту победи», – говорят.

«Эх, – отвечает им Каллистрат, – было б истинное чудище-страшилище, я б на него войной пошёл. А с воронами мне воевать не сподручно, засмеют в Пинежье, как узнают».

А сам полный мешок самоцветов собрал. Раз вам не надо, чего добру прокисать?

Через времечко Каллистрат достал из коча снасти и давай рыбу ловить. Поймал муксуна, ухи наварил. Сидит и пирует. Царь – не царь, а царёныш. Пришла из тундры собака, на ногу припадавшая. Стала к Каллистрату ластиться. Он ей рыбки бросил, потом оторвал рукав от рубахи и лапу хромую перевязал. Отлежалась собака возле костра, отъелась, лапа её зажила. Стала собака Каллистрату служить и во всём его слушаться. Сбегает в тундру на разведку, узнает, где охотничьи места и хозяину доложит. Сходит Каллистрат на охоту, зверя набьёт, на костре закоптит. Вот и еда.