Игорь Михайлов - Вторник, №11 (30), август 2021

Спряла за неделю ведьма все облака, а клубочек получился размером с небольшое яблоко. Покрутила его ведьма в руках и вздохнула, потянулась: «Ох, устала я, утомилась. Не спала неделю, пора и вздремнуть».

Уснула ведьма, а от храпа её такой сильный ветер поднялся, что клубочек невесомый с колен Уын-Чу скатился. Там, где ниточка размоталась, – голубой ручеёк появился. Виляя, он разрезал тундру, как засохшую лепёшку. По берегам травинки выткнулись и цветами покрылись, клюква заалела.

Проснулась Уын-Чу, кинулась, а клубка-то и след простыл. Спрыгнула ведьма с горы Бырранга, торбасами топнула, аж земля задымилась. Стала Уын-Чу бродить по тундре, облачный клубочек искать. Да разве найдёшь? Ручейков много по весне, какой из них из волшебной голубой ниточки образовался?

Стала Уын-Чу зверей спрашивать, кто из них пропажу видел.

– Скажи мне, важенка крутобокая, где мой клубочек?

– Не знаю, Уын-чу, я оленят кормила. По сторонам не смотрела.

– Скажи мне, лисичка-чернохвостка, где мой клубочек?

– Не знаю, Уын-чу, я мышковала. По сторонам не смотрела.

– Скажи мне, евражка полосатенькая, где мой клубочек?

А евражка-то головой всегда вертит: не бежит ли песец, не крадётся ли лиса, не летит ли сова. Конечно, видела она облачный клубочек, что по тундре катился и след оставил. Только боится правду сказать: смотает ведьма клубочек, заберёт прозрачный прохладный ручеёк себе. Потому евражка коротким хвостиком махнула и в нору юркнула. А евражковые норы глубокие, извилистые. Не достать ведьме хитрюгу.

Побродила, побродила Уын-чу и вернулась на вершину горы Бырранга. Зацепила когтем безлунный небесный свод и стала ночь прясть. Из тонкой прочной нитки получился тяжёлый клубок, чёрный, как уголь Бырранга. И связала костяными спицами ведьма Уын-чу огромное покрывало. Плотное, без единой дырочки. И когда мёрзнет Уын-чу, в самую лютую зиму, то укутывается этим покрывалом, и над всею тундрой настаёт полярная ночь.

А если бы евражка сказала правду ведьме? Ручеёк вернулся бы к хозяйке, а в тундре, как и на всей земле, день с ночью бы перемежался.

Сказ про шамана, помора и мышку зловредную

Расскажу я вам сказку не сказочную, быль не бывалую, старину не старинную, а правду истинную. Мне мой дед сказывал, а тому его дед баял, а откуда самый первый дед узнал – мне про то неведомо. Раньше врать не умели, потому и я правду говорю.

Когда небо отделилось от земли и моря, а заместо моря стала ледяная пустыня, Ворон Кутхху создал северных людей и населил ими один край земли, где тундра. А там, где матушка Северная Двина впадает в Белое море, добрее и теплее, стали поморы жить. От кого они произошли – много споров. Но больших ворон в Пинежье отродясь не было. А вот с того и следовает, что все поморы от царя небесного свой род ведут.

Племя Ворона Кутхху подчинило себе оленей, прогнало подальше от стойбищ волков, распугало нерп и китов. Стало жить, по тундре кочевать. Места озябные, да богатые рыбой, птицей и ягодой.

Поморы тоже земельку не пахали. Настроили кочей и стали по морю ходить, вишь ли земли им мало! Вот один помор неугомонный, Каллистрат Кондратьев, двинулся от родной избы да забытой борозды к самому горизонту. А был он из тех, кто без тулупа не замёрзнет, без собачьей упряжки по снежному насту доедет, без нарт заночует, без верного сокола не заблудится.

Тем временем Ворон Кутхху заметил, что дети его подросли, засобирался в небесную ярангу. Узнало племя, что Ворон их бросает, как камень-голыш в ручей, собралось в кружок и давай его уговаривать: «Как мы без тебя? Кто нас будет уму-разуму учить?»

Дал одному Ворон Кутхху рукавицу и сказал: «Ты будешь шить одежду и обувь на всё племя». Другому дал кремень: «Разжигай огонь и следи, чтобы он не погас». Третьему сунул пучок водорослей: «Плыви в море, нерпу добывай, гагарок стреляй, рыбку лови». Четвёртому дал кусок деревяшки: «Нарты построй, собак приручи, новые земли открывай». Сказал так Ворон Кутхху и прочь улетел.

А один бездельник без подарка остался. Подобрал брошенный Кутхху бубен, надел его расшитую кухлянку и сказал: «Теперь я Ворон, зовите меня Рыхту». Стало племя смеяться, а он ударил в бубен, всех птиц и зверей распугал. Ни одного ворона не стало.

«Эх, да пусть Вороном зовётся. Других-то нет нынче», – ответило племя.

Сел Рыхту на землю, круг очертил и сказал: «Мне, шаману, много земли не надо. А надо шестов да шкур побольше».

«Сидя на земле яранги не построить», – сказало племя.