Игорь Михайлов - Вторник, №11 (30), август 2021

Узнал про то шаман Рыхту и разозлился: значит, слишком светло в тундре, раз Каллистрат и охотится ловко, и себе дорогу к берегу находит. Того и гляди, до яранги Рыхту доберётся.

Да и Гитиннэ мужа пилит и пилит: «Отчего солнце для всех светит? Раз для всех, значит, и для чужака!»

Рыхту улучил время, когда солнце усталое спать ложилось, взлетел и оторвал его от облака, как клюквинку от веточки. Принёс его к себе в ярангу, в очаг приладил.

Собралось племя Ворона Кутхху, пришли к Каллистрату: «Как без тебя хорошо было: ночью – звёзды, днём – солнце. Из-за тебя в вечной тьме жить будем».

«На ваши сто бед мой один ответ: не виноватый я», – молвит упрямый помор. «А ты шамана Рыхту победи», – опять племя Ворона Кутхху говорит. «Свой со своим бейся, на чужого не надейся», – отвечает им.

Прибежала к Каллистрату мышка и говорит: «Сослужу я тебе службу верную, зловредную. А ты за помощь мою разреши мне в твоей бороде пожить, погреться. Дюже она обиходная».

Махнул Каллистрат рукавицей: разве жалко бороды? Небось, не убудет. Да и не у каждого своя мышь семейная найдётся. Пожалуй, что и верная сделка.

А шустрая мышка прокралась в ярангу к Рыхту и залезла за широкий ворот его расписной кухлянки. Внутри холодно, слишком часто Рыхту её бросал и летал, куда задумал. Стала мышка бегать, Рыхту щекотать, лапками сучить. Не выдержал Рыхту, сперва крыльями хлопал, а потом хребтом о треногу в яранге тёрся. Мышь не унимается: то быстрее побежит, то медленнее. Вконец Рыхту извела, не выдержал шаман, захохотал, закашлял и отрыгнул все звезды, что за щекой держал. Звёзды недолго думали: в отверстие для дыма вылетели и каждая на своё место в небе – скок!

Стало в тундре светлее, словно надежда забрезжила. Носится Рыхту по небу, крыльями чёрными хлопает, снова склевать добычу собирается. Но звёзды умнее стали, от Рыхту уворачиваются. Ни одной не склевал.

Увидел пёс, что раньше хромым был, что даже от мелкой мыши какая огроменная польза, и решил Каллистрату помочь. Конечно, не как зловредная мышь, а задаром. Пришёл к яранге Ворона Рыхту, все завязки на шкурах, что каркас укрывали, перегрыз. Шкуры с шестов свалились, ветром их разметало по тундре. Красавица Гитиннэ вокруг очага бегает, солнышко охраняет.

Каллистрат смеётся, а из бороды мышь выглядывает и пса подбадривает.

А пёс в подол кухлянки Гитиннэ вцепился и рвёт, что есть силы. От возни у очага солнце из плена вырвалось, по тундре колесом прокатилось, снег растопило, а как на небо вернуться – дорогу не помнит.

Белый воронёнок вверх взметнулся, солнышко за ним устремилось и в свои небесные чертоги вернулось.

– Забирай, Рыхту, свою жену и котелок для чая, да иди прочь, в горы Бырранги. Там, на мёртвой земле злу место найдётся, – сказало племя Ворона Кутхху.

– Кто же будет шаманом вместо него? – всполошилась Гитиннэ. – У вас нет такого второго ворона.

– А Каллистрату предложим! – сказало племя Ворона Кутхху.

Посмотрел Каллистрат на ярангу. Ну что за жилище? Ни оконницы, ни рядом звонницы. Ни дверей, ни печи, одно пепелище да ветрище. Кота внутре и то нет. Засмеют поморы пинежские, как узнают.

– Нет уж, – ответил им Каллистрат. – Коч я свой починил. Поплыву назад, к поморам. А на место Ворона Рыхту пусть воронёнок с белыми крыльями садится. Пса я так и быть с собой возьму, сослужил он службу верную.

Согласилось племя Ворона Кутхху. Помогли белокрылому воронёнку ярангу собрать, стал воронёнок шаманом сильным, и стояло лето в тундре долго-долго, пока зима не пришла.

Обиделась мышка, что Каллистрат её не приважил, и самолично втихаря с ним в Пинежье поплыла, как бы по своему усмотрению, без спросу и уговору. Потому так и повелось с тех пор, что мышь припасы так и портит, а гадить помору в бороду ходит. Из чувства мышиной мести и всеобщей несправедливости мироустройства. Но это уже совсем другая история.