Леонид Советников - Как весть о том…

Он суетился, напрягался, жил —
И вот лежит. И неподвижность эта
Покойных черт и вытянутых жил
Противоречит всем стремленьям света.

А луч-сосудик тянется к лицу,
Столбцом пылинок пойманных играя.
Не так ли вот влечёт к сияньям рая
И духа невесомую пыльцу?

Померкнет луч – затеплится лампадка,
Домашний оживёт иконостас…
А если тот, чья так тиха повадка,
Лишь спит, живее всех живых из нас?

В сумерках по хляби шёл, по полю,
Поднял взор – и не нашёл колодца.
Вдруг припомнил: не за труд и волю —
За смиренье благодать даётся.

Вот, решил от братьев удалиться,
Да воды, больные, захотели.
Гнал себя: позволил простудиться,
Проще быть внимательным – в метели.

Стал. Молился молча, неторопко,
Пред Всевышним наша доля – смердья.
И сквозь вьюгу проступила тропка —
Нет греха, что больше милосердья!

Весь иззяб, ища лесную рамень,
Отыскал застывшую колоду:
Или думал, что во всём исправен? —
Всё корил, зачерпывая воду.

Если память лишь тлен, если жизнь лишь сон -
Что останется, что будет душу звать?
Золотой Керулен, голубой Онон?
Или Волга весной станет лёд ломать…

Сказки таинств лесных, быль прямых степей —
Что пригрезится, что будет душу греть?
Вылетал богатур, мощный Челубей.
Выезжал Пересвет – инок или кметь?

Только ветры поют «степь да степь кругом».
Новый век. Новый труд. Нужен вновь Святой,
Чтоб единой судьбы не разъять огнём,
Чтоб единой земли не разлить водой.

С верой в землю жить… А вот без веры
Проживи, не сникнув, не предав,
Отметая прошлого химеры,
Никому не делая вреда…

Жаль, что не рождён для службы царской, —
Веру в землю мог бы заслужить.
Только мир – охвачен свистопляской,
Чем в нём, кроме слова, дорожить?

И при слове «Россия» – соборы и церкви, селенья, снега и снега,
Красота неземная, молочные реки, кисельные их берега.
И сосульки на Пасху – вкуснее на всём белом свете нигде не найти.
И блаженство – у Бога за пазухой или в широкой Господней горсти.

Это Русская Правда. Превыше законов и прав, справедливей свобод.
Сердобольный – рубаху отдаст, даже если последняя, русский народ.
Но… при слове «Россия» до костного зуда, до свиста в гульбе и бегах
Погребают родимой державы обломки, зияют поля в овсюгах.

Рухнули времён пустые вежды.
– Кто ты? Дух? Ты есть на самом деле?
До твоей дотронуться одежды
Души б тоже многие хотели!

– Вы ж свободны, – улыбнулся кротко, —
Видите, мой свет сродни прибою…
И узрели: в млечных волнах – лодка
И бесстрашный всех зовёт с собою.

– Боже, как добраться? Всюду пламень,
Всюду пропасть света между нами!
– Слово тонет, если мёртвый камень,
Искреннее – держит над волнами.

Не страшитесь. Если слово ёкать
Вдруг начнёт, вы тяжесть победите!
Даже тот, с креста, в крови по локоть,
А шагнул ко мне. И вы идите.

Припомнят только близкие. И те,
Припомнив, позабудут в суете,
И строчки на желтеющем листе
Повыцветут и сгинут в старом хламе.
И будет жизнь чужая, как вода,
Струиться и стремиться в никуда.
Сердечные наступят холода,
И станет неуютно даже в храме.

И вот тогда… всех мёртвых и живых
Поднимут трубы – громче полевых
Орудий! Время, круче роковых-
Сороковых, застигнет – как навеки.
И ужасом повеет, и огнём —
И души, будто свитки, будут в нём
Корёжиться. И рваный окоём
Окрасит кровью все моря и реки.

Те времена, кто живы, проклянут.
Всех распинавших – схватят и распнут.
Лукавых – в три погибели согнут,
А гордецов возвысят до прислуги.
Богатых щедро наградят тряпьём,
А властных станут прободать копьём,
Насильников – закапывать живьём…
И воплями наполнятся округи.