Дмитрий Гавриленко - Свеча в зеркалах. Избранные стихи

Иду Садовой-Спасскою и радуюсь весне.
Морозная и поздняя, а смотрит всё ясней!

Всё призрачней и трепетней её цветной наряд,
Машины осторожные как бы над ней парят.

И даже супермаркеты равняются в строю,
Фасады хорошеют – я их не узнаю.

И только одиночество – оно всегда одно,
Как многолетней выдержки забытое вино.

Не выпито, и шепчет мне среди простых забот:
Садовая накормит, а Спасская – спасёт.
2002

Зелёная речка Незнайка,
Незнайки зелёного речь.
Зелёная речка Незнайка
Не может себя уберечь.
Зелёная речка Незнайка
Не может играть синевой,
Зелёная речка Незнайка
Случайно осталась живой.
Зелёную речку Незнайку
Устали деревья стеречь,
Зелёную речку Незнайку
Не бросишь, как дерево, в печь.
Зелёная речка Незнайка
Не знает – увы – ничего,
Зелёная речка Незнайка
Не видит конца своего.
Зелёная речка Незнайка
Размыла исток голубой,
Зелёная речка Незнайка
Не плачет уже над собой.

Бывает на свете приют бесприютный!
Высокий-высокий, а всё же уютный,
Тот угол жилой, что совсем без угла.
В нём звонкоголосая райская птица
Могла бы не просто сама приютиться —
Птенцов бы повывела и сберегла.
Так где же ты, птица? Забытому краю
Ты выпела песни, подобные раю,
А здесь, на ветвях, пустоты кружева.
Твой угол жилой без угла и поныне
Живёт на высокой-высокой вершине,
Да только вершина уже не жива.
Остались от кроны лишь тихие звоны,
Но их заглушают и крики вороны,
И крики подросших в гнезде воронят.
Кора от большого ствола отлетает,
И белое тело не сохнет, а тает.
А серые разве его сохранят?

Орешник сменяет рябинку.
Торопим с телеги коня,
Подпрыгивая на корнях,
Что вылезли спать на тропинку.
В последней прозрачной листве
Не шорох – осенние вздохи,
А мы всё левей и левей —
Последыши цепкой эпохи.
Становится обод седым,
Увеча, ломая помехи.
Оглянешься: сзади следы
И градом – орехи.

Эта птица королева Подмосковья – королёк,
И направо, и налево путь её равно далёк.
Клювик тонкий, голос звонкий, тоньше нити голосок,
Он ласкает перепонки, как от ветра колосок.
Легче пуха, легче духа безбоязненный пилот,
Реактивный, но беззвучный и бесследный самолёт.
Быстрым крыльям в тесной чаще ни тропинок, ни дорог,
Но полёт всегда удачен, а точнее – даже строг.
Вот грибник, он смотрит зорко и не слышит ничего,
Тёмной молнии не видит над своею головой.
Тише тихого напева тот ничейный уголок,
Где летает королева Подмосковья – королёк.

Восток и Запад. Запад и Восток.
Где тонко, там – увы! – уже не рвётся,
И дело это шумом отзовётся,
Какой-нибудь кометою с хвостом.
Восток проснулся – тихо дремлет Запад,
А всадники уже несутся вскачь,
Чтоб сердце, а не кожу расцарапать, —
Не инь и янь, а сука и сукач.

Кольцевая…
Где начало – там конец,
Где конец – начало.
Запевая,
Развевая,
Каждый был немножко метростроевцем.
О эпоха!
Кольцевея
То правее, то левее,
Обэпошила,
Метростроевцев
Облапошила.
А конец – опять начало,
И начало – вновь конец.
Оконцованная,
Прочным мрамором
Облицованная
Да кольцом стальным
Окольцованная!
Раз – дорожка, два – дорожка…
Рельсы спарены,
И платформы все – офонарены.
Под землёй любовь
Безвенечная,
Но зато она – бесконечная.

Прёт пречистая сила,
Ей не крикнешь: «Постой!».
Трафаретка гласила:
«Резвый, трезвый, пустой».
Он в кабине поставил
К ветровому стеклу,
Правил круто без правил,
Тормознул на углу.
Вроде парень отличный
И приличный на вид.
Люд спешащий столичный
Дивом не удивит.
Грузовик стар, недужен,
Глянет вскользь постовой.
А зачем ему нужен
Трезвый, резвый, пустой?

Где свалка мусора цвела,
Там сварка и кипят дела.
Кран длинношее
Глядит сверху вниз,
Дом хорошеет,
Светлеет карниз.
И на глазах стена крепчает —
Над молочаем.
Парень в спецовке
На облицовке.
Всех двигает разум,
Всё движется разом.
В мусоре тает
Тайный недуг,
Рядом витает
Свалочный дух.
И шатко, и валко
Растёт свет очей…
Все для богачей —
И свалка?