Дмитрий Гавриленко: Здесь много простору… Поэзия любви

Я никак без любви не могу,
Мне желанна всегда перемена,
И тебя, как иголку в стогу,
Я хочу разыскать непременно.
Пусть учёбу отнимет вокзал,
А дороги – всю душу развеют.
Ты при встрече поймёшь по глазам,
Как люблю я и благоговею!

Я увидел: вовсе не красивы
У неё лицо, походка, стать.
Волосы свисают, как у ивы,
Спутались – попробуй расчесать.
А ещё, похожая на встряску,
Простота её в любые дни
Граблями ныряет, ловит ряску
В тинистой речушке для свиньи.

По пьянке плакался на жизнь
Киклоп худой и одноглазый,
И противоречивый разум
Всё откровенно изложил.
Промчались лучшие года
В погоне трудной за дипломом,
А он тогда не слыл киклопом,
Киклопом не был он тогда.
О, сколько девушек вокруг —
Их нежно-ситцевая сила!
И счастье около ходило
Прелестных лиц, прекрасных рук.
Но эгоизм преодолеть
Не просто взрослому мужчине,
К тому же в невысоком чине,
К тому ж начавшему стареть.
И что тут делать? Он запил,
Чтобы развязней на судьбину
Пенять соалкашу-кретину,
Ругая и войну, и мир.
И в голос медленно-живой
Вложились, будто бы в доспехи,
И плотские его успехи,
И импотенция его.
А Одиссей в родном краю,
Невзгодами на юг гонимый,
Под мини-юбкою любимой
Оставил голову свою.
Он знал, что женихов стада
Потопчут без пощады ниву,
Не мог беспечно быть счастливым,
Когда вокруг вода-беда.
И потому любой уклон
Сердечного их разговора
Нам сразу говорит, в котором
Есть хитрый ум, а кто – киклоп.
А третий, чувствуя весну,
В морях не плавал, не сражался,
Женился рано, размножался,
Боготворил по гроб жену.

Оставила ты свет в душе моей:
И трепетный, и негасимый след,
Который не исчезнет от дождей,
Которому плевать на ярость лет…
Оставила ты след в душе моей.

Были клятвы, но не было крови.
Помню, в тенях широких стволов
Первый раз целовал твои брови,
Растерявшись от счастья, без слов.
И теперь вот последние метры,
Вот и свет сквозь вечернюю мглу.
Здесь по-прежнему тёплые ветры
Те же песни поют на углу.
Длинной кроны дырявые тени,
И в тени, под заборной доской,
Слабый голос – красавицы Жени,
Сильный голос – мужской.
Стал я тихо в глуши поворота.
Да, бесспорно, целует она
Да и, кажется, глупое что-то
Шепчет в ухо, совсем как жена.
На пороге двусмысленной славы,
Как за пазухой Бога, лежит,
А над ними, как страж многоглавый,
Вяз раскинул взволнованно щит.
Сквозь обиду, и злобу, и муку
Мщенье в сердце просилось, маня.
Положил я тяжёлую руку
На холодную пряжку ремня.
Но меня одолела измена,
Сокрушила коварством она,
Неожиданная непременно
И, как волчья натура, темна.
Неувядшую ветку сирени
Пронесу до вокзала в руке.
Ты – прощай, их защитник смиренный,
В неуютном, пустом городке.

Я спросил – да сам же и ответил.
Жил слепым, а ныне – как провидец.
Понял всё, что раньше не заметил,
От чего смутился бы Овидий.
Подменили у тебя ресницы,
Вцеловали новый запах в шею.
Мир такой открылся – не приснится
Ничего безжалостней, страшнее.