Дмитрий Гавриленко - Свеча в зеркалах. Избранные стихи

Непостижима эта сторона,
Взволнована высокими волнами.
Она необъяснимо мне верна,
Но в долгой верности всегда вольна ли?

Я к ней привязан сердца глубиной!
Я не хочу, я так боюсь рассвета,
Когда в окошко смотрит ночи свет.

Я верю в темноте, что ты со мной,
Что я дождался от тебя привета,
И это нежный сказочно привет.

2
Морозная и грозная страна
Рассыпалась и вновь соединилась,
Как будто вся из мелких звёзд она,
Одну мне сверху бросила, как милость.

Не зря она, как Божий лик, ясна,
Дочь скромной, вышней, целостной природы.
Я вверх смотрю и вижу: тишина
Неслышно принимает чьи-то роды.

Подарок неба ярок и богат,
Я за тебя всю ночь благодарю,
Всю бездну с разноцветными огнями.

А твой зрачок искрится, как агат,
А ночь твоя подобна январю —
Одна на всех раскинулась над нами.
3
Она и беспредельна, и сильна,
Светла в своей надземной цитадели,
Мучительно прекрасна и длинна —
Вся такова, какой её одели.

И вся очарования полна,
Сотворена природой для постели,
Для нежности, для отдыха и сна,
Чтобы её любили и хотели.

Темна она, и сумрачный покров
Прелестней долгожданной наготы,
Взлелеянной небесными сынами.

Вселенная – любимый тёплый кров.
И ночь давно с её детьми на «ты»,
Окутана сиянием и снами.

Непостижима эта сторона!
И скрытная, как воины в разведке,
И хорошо луной защищена,
И держит звёзды яркие на ветке.

Ах, красоты она не лишена:
Ей незачем завидовать соседке,
Рассыпавшей большой кувшин пшена
На радость и цыплятам, и наседке.

В ней дух живёт, дыханье затая,
В глазах зрачки блестят, как светлячки,
А темноокая красотка не больна ли?

Как будто вижу святость алтаря,
Как будто слышу вешний шум реки,
Взволнованной небесными волнами.

Прощай, восемьдесят восьмой!
Приехал к родным домой,
Пришёл по одной из троп.
Избушка бела, как сугроб,
А в ней на столе – чёрный гроб,
На лавке – такой же гроб.
Землю и здесь трясло?
Не армянское ведь село.
Мирный атом тут воевал,
Стариков убил наповал —
До смерти не отрыдать.
Прощайте, отец и мать!
1988

Слава Богу, он был не еврей.
Палачи бы взялись за еврея
Металлической красной рукой.
Самый зверский из всех лагерей,
Ископаемо, люто зверея,
Высыхал истощённой рекой.
Продуваемый ветром барак,
Тиф, расстрелы, и холод, и голод,
Ну и вышка над всем в небесах.
Здесь и орднунг, и свой кавардак,
Огород пулемётом прополот,
Часовой, что всегда на часах.
Зверь – кулак, зверь – сапог, зверь – приклад,
Молодые эсэсовцы – звери,
Чуть постарше – похуже зверей.
Жив иль нет – поднимайся, солдат,
Вон и склад, и колючие двери…
Слава Богу, что ты – не еврей!
Ты не грузчик – работай, грузи
Под внимательным взглядом овчарки,
Чей ни разу не слышался лай.
Ни судьбе, ни врагам не грози,
А баланду нальют с недоварки:
Хочешь – ешь, ну а нет – помирай.
Ах отец, это было с тобой?
То эпоха простерлась парашей,
В самом сердце Европы притом?
Доходяги… И немцы – толпой,
И кому-то приветливо машет
Красный флаг с крючконосым крестом.

Мой отец, когда пришёл с войны,
Посадил черёмуху и розу,
И они – ровесницы весны —
Заслонили девочку-берёзу.
Не убили трепета души
Ни свои, ни вражеские пули.
С восхищеньем он смотрел в тиши
На цветы, что к небу потянулись…
Жизнь ушла в немыслимый поход,
Лестница крутая да витая.
Вширь растёт с тех пор из года в год
Красота исконная, святая.

Мэр наш коротко сказал,
От волненья красный:
«Нынче площадь – это зал
Ясный и прекрасный.
Урожайный, щедрый год —
Царь и в нашем стане.
Оторвись вовсю, народ!
За сверкающий уход
Веселиться станем».
И добавил Дед Мороз:
«Чтобы не грустилось,
Чтобы елось, и пилось,
И хотелось, и моглось —
Празднество открылось!».
Из кастрюли пар густой —
К девушке опрятной.
Здесь блины. А к пиву – строй,
К бочке необъятной.
Я стою в большой толпе,
Хмурой и суровой.
Приз повешен на столбе
На семиметровом.
От смущенья льётся пот:
Все знакомы лица.
Знаю тех, кто люто пьёт,
Как ему не литься?!
Свежий столб, как мёд, душист,
Гладкий, как ракеты.
Первым друг мой, тракторист,
Надевает кеды.
Я полезу босиком,
Обняв, как молодку,
Стройный вяз. Схвачу рывком
Приз – бутылку водки.
Слезу, спрыгну прямо в круг —
Все меня встречают.
Ты прости меня, мой друг,
Я тебя – прощаю.
Выпьем все по два глотка
Из бутылки светлой,
Поболтаем у лотка
С продавщицей Светкой.
Вот промчится тройка вдруг,
Кони – как в доспехах.
Управляют восемь рук,
Колокольчик во весь дух
Грянет звонким смехом.
Дед Мороз, совсем как мы,
Смотрит новосёлом,
А затем в костре весёлом
Спалит чучело Зимы.