Елена Федорова - Вверх по Меконгу (сборник)

Никто из них не знал, что через пять лет Вероника протянет Донато колечко и расскажет о будущем пожаре. Он посчитает ее уход вызовом и решит мстить. Но именно тогда в его душе возникнет странное предчувствие неизбежности. Неизбежности того, о чем предупреждала его Вероника. Это предчувствие рассердит его, и он решит рассказать сыну о злодейке по имени Вероника Скортезе.

– Мальчик не посмеет нарушить клятву, данную отцу, – подумает Донато. – И если трагедия произойдет, то Вероника тоже погибнет, потому что я, Донато Бернини, так хочу!

Донато забыл о Марии. Он не подумал, что она может помешать исполнению его кровавого плана, что вмешается провидение, и все пойдет не так, как желал потерявший душу человек Донато… сгоревшего заживо Донато Бернини.

Встреча с Вероникой Скортезе поможет юному Лучано избавиться от демонических чар, в плену которых он жил, дав отцу кровавую клятву.

– Ты поедешь в Венецию, мама? – проведя рукой по черным волнистым волосам Марии, спросил Лучано.

– Не знаю, – задумчиво проговорила она. – Прошло двадцать лет. Все эти годы я мечтала о возвращении, а теперь… – она посмотрела на сына. – Я боюсь, Лучано. Боюсь дыхания смерти. Боюсь умереть в Венеции.

– Тогда оставайся в Риме и жди меня, – поцеловав ее в бледную щеку, сказал Лучано…

Он вернулся через полгода. Взбежал по лестнице в комнату Марии, расположенную под самой крышей, и бросился к ее ногам:

– Ма-ма!

– Ты убил ее? – испуганно прошептала Мария.

– Нет, нет, – замотал он головой и разрыдался. Разрыдался так же, как много лет назад рыдал его отец Донато, а она, шестнадцатилетняя девочка, гладила его по волосам, по вздрагивающей спине и шептала: «Люблю».

– Я потерял голову, – простонал Лучано. – Я обезумел, мама. Я влюбился…

– Любовь – это прекрасное чувство, дорогой, – улыбнулась Мария. – Ты должен радоваться, а ты плачешь…

– Мама, я влюблен в женщину, которая старше меня на целую жизнь… Мою жизнь, мама…

Мария до крови прикусила губы, решив выслушать все, что скажет сын.

– Все это время я жил в ее заколдованном городе, понимая каждой клеточкой своего тела, что отец боготворил эту женщину, – продолжая всхлипывать, заговорил Лучано. – Он любил ее по-своему, как мог только Донато Бернини, эгоистично, грубо, жестоко. Но он не мог иначе. Он не умел, не хотел быть другим, таким, каким она хотела его видеть…

Лучано поднял заплаканные глаза и посмотрел на Марию.

– Только с тобой он был другим. Он был нежным, человечным, добрым и преданным. Почему?

– Наверное, потому что он… – Мария запнулась, подбирая слова. Ей было трудно говорить, слезы душили ее, но она не хотела огорчать сына, не хотела показывать, как больно слышать ей об измене Донато. Да, она знала, что у него есть жена, что вокруг него всегда вьется множество молоденьких актрис, с которыми он развлекается. Он – мужчина. Он – великий режиссер. Он – гений. Все эти шалости она ему прощала. Но… Вероника Скортезе посмела вытеснить Марию из сердца Донато. Теперь Мария не сомневалась, что колечко с бриллиантовой звездочкой, он отдал ей. И вот, чем закончилась эта страсть… Огонь спалил Донато. Огонь лишил Марию смысла жизни.

– Я стала тенью Донато Бернини, – проговорила она, сглатывая слезы. – Нет, не тенью, душой, потерянной душой. Душой, отданной на поругание злу…

Лучано поцеловал ее ладонь, посмотрел на бриллиантовый полумесяц и спросил:

– А где твоя звездочка?

– Донато забрал ее, когда тебе было десять лет. Забрал у черепашьего фонтана, – ответила Мария, низко опустив голову, чтобы Лучано не видел ее слез. Они все-таки потекли из глаз.

– Фонтана делле Тортаруге, – мечтательно проговорил Лучано, поднялся и подошел к окну. – Вероника тоже говорила о фонтане, о предчувствии счастья, о… Мама, поедем в Венецию, – резко обернувшись, сказал Лучано. Я должен восстановить театр Ла Фениче. Мы должны сделать это… Помоги мне, мама. Стань моей душой, моей помощницей, моей подругой, умоляю…

Он вновь бросился к ее ногам и уткнулся в колени. Мария поспешно вытерла слезы и прошептала:

– Я готова ради тебя на все, милый…

– На все, – повторил он. – На все и даже…

Театр Ла Фениче был восстановлен. В день открытия давали оперу «Орфей» Клаудио Монтеверди. За ней последовало еще несколько громких премьер Верди и Россини. Билеты раскупались в считанные минуты. У театра выстраивались очереди, желающих побывать на спектаклях. Мария не пропускала ни одной постановки. После того, как выключали свет, она проходила в директорскую ложу и с замиранием сердца следила за всем, что происходило на сцене.