Елена Федорова - Вверх по Меконгу (сборник)

Все изменилось, когда Лучано исполнилось шестнадцать. Донато повез его погулять по ночному Риму, а Мария осталась дома. Она не находила себе места, боясь, что Донато научит мальчика плохому. А потом успокоилась, решив:

– Пусть лучше плохому его научит отец, чем кто-то посторонний.

А Донато и не помышлял о плохом. Он водил Лучано по городу, рассказывая о творениях великих мастеров, чьи шедевры украшают город. Путешествие отца и сына завершилось на Пьяцца Маттеи у Черепашьего фонтана – Фонтана делле Тортаруге, созданного ювелиром Таддео Ландини по чертежам Джакомо дела Порта.

Донато опустил руки в холодную воду, в которой отражались звезды, и улыбнулся:

– Я держу в руках небо.

Лучано встал рядом, погрузил руки в чашу фонтана и гордо сказал:

– Теперь я тоже держу небо в руках.

Донато рассмеялся. Лучано с обожанием посмотрел на отца и сказал:

– Ты – самый лучший человек в мире!

– О, как ты заблуждаешься, мой мальчик, – покачал головой Донато. – Я – самый ужасный человек. Второго такого злодея днем с огнем не сыщешь.

– Нет, нет, ты – лучший, – заупрямился мальчик.

– Лучший человек не стал бы причинять горе и страдания другим. А я сделал несчастной твою мать, – тяжело вздохнул Донато. – Я увез Марию из Венеции против ее воли. Я поселил ее в Риме, лишив возможности общаться с родными. Она живет здесь, как в тюрьме…

– Отец, наш дом – не тюремный каземат, а замок. Замок Святого Ангела! – с жаром воскликнул Лучано. – Жаль только, что ты у нас редко гостишь.

– Замок Святого Ангела – кастель Сайт Анджело, – усмехнулся Донато. – Хорошее сравнение. Я буду бывать у вас чаще. Я постараюсь бывать чаще в нашем замке. Видишь ли, мой дорогой, есть такие понятия, как долг, честь, служба, обстоятельства, обязанности. Порой из-за них рушатся все наши благие намерения. Есть еще люди, которые желают нам зла…

– Кто может желать зла тебе, отец?! – искренне удивился Лучано.

– Женщина по имени Вероника Скортезе, – проговорил Донато, глядя мимо сына. – Запомни это имя, милый, Вероника Скортезе.

– Вероника Скортезе, – повторил мальчик.

– Поклянись, что ты отыщешь ее и отомстишь за меня, – приказал Донато, крепко сжав под водой руки сына.

– Клянусь! – сказал он.

Донато набрал в ладони воду и вылил ее на голову сыну.

– Черепаший фонтан стал свидетелем твоей клятвы. Твое слово должно быть таким же твердым, как бронзовые плечи титанов, сидящих у фонтана. Ты должен быть защищенным от постороннего влияния так же, как маленькие черепашки, живущие на его чаше. И как журчит и струится, утекая в вечность, вода, пусть утекает твоя печаль. Долго тосковать о невозвратном бессмысленно. Утешайся тем, что новый день по-иному отразится в водной глади фонтана. Помни, время быстротечно: пришло, ушло, вновь пришло, вновь ушло. Не стоит любоваться ступенями, шагай по ним. Иди вперед к вершине, чтобы быть первым.

– Чтобы быть первым, – повторил Лучано и улыбнулся. – Я непременно буду первым, отец.

– Не сомневаюсь, – похлопал его по плечу Донато.

Об этом разговоре Мария узнала через пять лет, когда Донато уже не было на свете…

О том, что Донато сгорел вместе со своим театром Ла Фениче, Лучано смог сообщить матери только через месяц после трагедии. Целый месяц шло расследование. Все это время никому нельзя было покидать Венецию. Месяц показался юноше вечностью.

Он еле дождался разрешения на отъезд и помчался в Рим к матери, чтобы поплакать вместе с ней о невозвратном. Потом ему предстояло выполнить клятву, данную отцу.

– Какую клятву? – машинально спросила Мария, не веря в то, что Донато больше нет.

– Едем, – сказал Лучано, посмотрев на нее демоническим взглядом Донато Бернини.

Мария не спросила: «куда?», просто безропотно пошла следом за сыном так же, как двадцать лет назад пошла за его отцом. Дорогой Мария задумалась о поразительном сходстве Лучано и Донато, несмотря на их фантастическое различие. Лучано от рождения был беловолосым мальчиком с голубыми глазами. В кого? В их роду все были черноволосыми и черноглазыми. Может быт, в роду Донато были альбиносы? Ответить на этот вопрос Мария не могла. Она не видела никого кроме синьоры Бернини. Но это было однажды, к тому же Мария была так напугана, что не помнила ничего. Ей и в голову не пришло тогда рассматривать женщину, с которой она не собиралась встречаться никогда. Так и вышло. Они никогда не встретились. Синьора Бернини умерла, когда Лучано исполнилось пять лет… Интересно, знала ли она о существовании внука?